— Явилась, называется? — с презрением бросила Настя. — Как стервятники налетели, чтобы поделить наследство? Да нечего вам делить! Дед перед смертью всё, что имел, оставил мне. Вспомнили про старика? А где вы были раньше?
Захар Ильич завершил работу над наброском и внимательно осмотрел холст. Несколько случайных лишних штрихов не испортили общего впечатления, и он, довольный результатом, одобрительно кивнул. Затем отложил мольберт в сторону и направился на кухню.
— Егор, — позвал он, разливая кофе по чашкам, — пойдём, выпьем по чашечке.
Через некоторое время в дверях появился высокий молодой человек в растянутой футболке и потертых джинсах. Это был его сын, Егор. Он устроился напротив отца, взял чашку и осторожно сделал глоток. Кофе оказался слишком горячим, он обжег язык и чуть не поперхнулся.
— Завтра еду в город, — сообщил Егор. — Нужно встретиться с одним человеком.
Захар Ильич отставил чашку и пристально посмотрел на сына своими блеклыми серыми глазами.
— По работе? — настороженно спросил он.
Егор попытался проигнорировать вопрос, но отец продолжал сверлить его взглядом, и он сдался.
— Нет, просто встречусь с одним человеком, — коротко ответил он.
Захар Ильич разочарованно вздохнул и вернулся к своему кофе.
— А где Таня? — внезапно спросил он. — Давно её не видел. Что с ней случилось?
Егор, явно смутившись, начал тереть клеёнку, словно стирая невидимое пятно.
— Мы расстались, — буркнул он. — Уже неделю как.
Захар Ильич тут же вскочил и оперся кулаками о стол.
— Но ты же говорил, что она беременна, — строго сказал он. — Как так вышло?
Егор, не желая продолжать этот разговор, поднялся и направился к выходу.
— Какая разница? — бросил он через плечо. — Я уже взрослый, чтобы отчитываться перед тобой.
Через минуту раздался хлопок входной двери, закрывшейся за Егором. Оставшись один, Захар Ильич налил себе ещё кофе и задумчиво уставился в окно.
Егор был единственным сыном Захара Ильича и единственным близким человеком в его жизни. После смерти жены Ольги он растил его один. Когда Ольга умерла, Егор был совсем маленьким, и Захару Ильичу пришлось взять на себя роль обоих родителей. Сын часто спрашивал, почему у него нет мамы, а отец отвечал, что она всегда рядом, просто её не видно. Позже, когда Егор понял, что мама умерла, он перестал задавать вопросы, и Захар Ильич так и не рассказал ему, какой была его мать.
Шли годы. Егор окончил школу, поступил в институт, но внезапно бросил учёбу и вернулся в поселок. Захар Ильич не стал допытываться о причинах и принял решение сына. Чтобы не зависеть от отца, Егор нашел работу в соседнем поселке, где и познакомился с Таней.
Именно из-за Тани произошла сегодняшняя ссора между Захаром Ильичом и сыном. Когда Егор впервые представил её отцу, она сразу понравилась ему. Тане было двадцать пять, но она выглядела моложе своих лет. У неё были длинные каштановые волосы, заплетенные в косу, и большие синие глаза, слегка раскосые, отчего казалось, будто она смотрит куда-то вдаль.
— Красивая девушка, — одобрил Захар Ильич. — А как у вас с ней? Серьёзно или так?
Егор заверил отца, что они обязательно поженятся, только нужно немного подождать и встать на ноги.
— А чего ждать? — недоумевал Захар Ильич. — Если нужны деньги, я помогу. Так можно до старости ждать.
Но Егор настаивал, что хочет всего добиться сам.
— Стыдно брать у тебя деньги, даже в долг, — возразил он.
Захар Ильич не стал спорить.
— Что ж, дело твоё, — согласился он. — Но если передумаешь — всегда можешь рассчитывать на меня.
Время шло, а Егор так и не смог улучшить своё положение. Его зарплаты едва хватало на жизнь, но он убеждал себя, что есть люди, которым живётся ещё хуже.
— Сейчас всем тяжело, не только мне, — повторял он.
Когда Захар Ильич спрашивал, когда состоится свадьба, Егор находил новые отговорки. Между тем выяснилось, что Таня беременна, и, по всей видимости, отцом был Егор. Захар Ильич несколько раз намекал, что дети должны рождаться в браке, но сын только отмахивался.
— Чушь, — парировал он. — Мы же не в средневековье живём. Кому какое дело, как родятся дети?
Захар Ильич махнул рукой и прекратил разговоры на эту тему.
Прокручивая всё это в голове, Захар Ильич поднялся из-за стола, убрал чашки в раковину и решил вернуться к работе. Подойдя к мольберту, он снова взглянул на холст и остался разочарован. Работа, которая ещё полчаса назад казалась ему удачной, теперь представлялась грубой и неуклюжей, как у начинающего художника.
Он попытался исправить набросок, но уголь, прежде скользивший легко, теперь цеплялся за холст, словно проваливаясь в трясину. Раздражённый, Захар Ильич сломал уголь пополам и выбросил в мусорную корзину. Туда же отправился и набросок, который он безжалостно сорвал с мольберта. Устало опустившись в плетёное кресло, он начал монотонно раскачиваться, погружаясь в состояние, похожее на сон или транс. Через несколько минут он резко поднялся и направился в комнату сына.
В комнате Егора, как обычно, царил беспорядок. На кровати валялись потрёпанные книги, вырезки из журналов, пустые сигаретные пачки и листки с какими-то расчетами. Захар Ильич покопался в этом хаосе, но ничего интересного не нашёл. Затем обратил внимание на письменный стол. Открыв верхний ящик, он достал несколько тетрадей, перелистал их и положил обратно.
Во втором ящике стола лежали фляжка с резким запахом алкоголя, зажигалка и латунный портсигар. Ничего примечательного. Без особой надежды Захар Ильич открыл нижний ящик, где обнаружил старые игрушечные машинки, которые когда-то собирал Егор. Увидев их, он тяжело вздохнул. Уже собираясь закрыть ящик, его внимание привлек белый уголок под одной из машинок.
Отодвинув игрушку, он нашел фотографию, перевернутую обратной стороной вверх. В углу была аккуратная надпись мелким почерком: «Егору от Регины».
Захар Ильич перевернул снимок и увидел молодую девушку с короткой черной стрижкой.
— Регина, — повторил он вслух.
Не задумываясь, он сунул фотографию в карман рубашки и вышел из комнаты, забыв закрыть ящик.
— Что ты делал в моих вещах? — набросился на него Егор, вернувшись домой.
Он выдвинул приоткрытый ящик, не нашел фотографии и в ярости разбросал машинки по полу. Захар Ильич вспомнил о снимке, достал его из кармана и протянул сыну.
— Кто эта Регина? — спросил он. Егор выхватил фото и спрятал его.
— Не твоё дело, — буркнул он. — Не лезь в мою жизнь.
Захар Ильич резко шагнул к сыну и схватил его за грудки.
— Как раз моё, — процедил он. — Значит, одну бросил беременной, теперь с другой? Не стыдно?
Егор вырвался и отступил назад.
— Я делаю что хочу! — крикнул он. — Это моя жизнь!
Захар Ильич скрестил руки на груди и изобразил холодную улыбку.
— Твоя? Хорошо. Собирай вещи и убирайся. Раз такой самостоятельный!
Егор гордо поднял подбородок.
— Без проблем, папа. Обойдусь без тебя.
Он сорвал со стены рюкзак, побросал туда свои вещи и выбежал за дверь.
— Счастливо, — бросил он напоследок.
Прошло полгода с тех пор, как Егор покинул дом. Захар Ильич, всё ещё обиженный, ни разу не пытался связаться с сыном. После его ухода художник полностью погрузился в творчество, проводя дни и ночи у мольберта. Одна картина сменяла другую, пока они не заполнили всё свободное пространство.
Часть работ он продал, часть раздарил друзьям, а те, что считал неудачными, просто сжёг в печке. Когда страсть к живописи немного отступила, Захар Ильич почувствовал такую усталость, что почти месяц не выходил из дома. Ему помогала соседка, Екатерина Максимовна, приносившая еду и составлявшая компанию.
Однажды она сообщила:
— Говорят, у Татьяны, подруги Егора, родилась двойня. Мальчик и девочка. Она уехала в город.
Захар Ильич замер с ложкой у рта.
— Двойня? — переспросил он.
Соседка пожала плечами:
— Так говорят. В поселке с двумя детьми непросто.
После её ухода Захар Ильич долго курил, размышляя о новостях. Он стал дедом, но что это меняло? Вряд ли он увидит внуков. От Егора тоже не было вестей. Возможно, у него уже есть дети от другой женщины… Мысли путались, комната наполнилась дымом, а он, представляя Таню с детьми где-то далеко, неожиданно для себя заплакал.
Два месяца спустя, холодным ноябрьским днем, когда Захар Ильич пытался растопить печь, зазвонил телефон. Он вздрогнул от неожиданности.
— Захар Ильич? Это Регина. По поводу одного дела…
Вспомнив девушку с фотографии, он насторожился.
— Егор умер, — произнесла Регина. — Завтра похороны. Вы придете?
Захар Ильич опустился на стул.
— Как… умер? Когда?
— Он уехал на вахту. Там была драка…
Когда разговор закончился, Захар Ильич долго сидел, сжимая трубку, а затем закричал от отчаяния.
На похоронах Захар Ильич стоял в стороне, наблюдая за тем, как гроб опускают в могилу. Когда люди начали расходиться, он всё ещё смотрел на свежий холм. В какой-то момент рядом с ним оказалась девушка с ребенком.
— Захар Ильич, здравствуйте, — сказала она. — Я Регина. А это сын Егора, Артем. Ваш внук.
Захар Ильич молча переводил взгляд с неё на ребенка и обратно.
— Я думала, вы захотите увидеть внука, — неуверенно продолжила Регина. — Но, кажется, сейчас не время.
Захар Ильич сжал кулаки.
— Время? — переспросил он глухо. — Какое может быть время после такого?
Он посмотрел на неё так свирепо, что она невольно отшатнулась.
— Если бы не ты, всё было бы иначе, — сказал он. — Егор был бы жив.
Не добавив больше ни слова, он развернулся и зашагал прочь, пиная опавшую листву.
— Хотите вы того или нет, — крикнула ему вслед Регина, — Артем ваш внук!
Но Захар Ильич уже шел прочь, не оборачиваясь.
Прошло пять лет с тех пор, как Захар Ильич потерял сына. Тоска по нему не отпускала старого художника, который за это время заметно сдал. Его волосы побелели, лицо покрылось глубокими морщинами, а глаза потускнели ещё больше. Кисти и карандаши он брал в руки всё реже; вдохновение почти покинуло его. Те немногие картины, что он создал, были пропитаны тоской и тревогой. Сам Захар Ильич боялся на них смотреть и спрятал их в чулан за потайной дверью.
— У меня там собака ощенилась, — однажды сказала соседка Екатерина Максимовна. — Зайди, посмотри. Может, возьмёшь одного щенка. Они уже подросли.
Захар Ильич усмехнулся.
— С тоски помрёт, — ответил он. — Собаку ведь воспитывать надо, играть с ней. А я в этом мало что понимаю.
— Сына же вырастил, — засмеялась она, но, заметив тень на лице Захара Ильича, осеклась. — Всё равно возьми… Глядишь, повеселеешь. С собаками не соскучишься.
Захар Ильич махнул рукой.
— Ладно, зайду, посмотрю.
Он долго разглядывал щенков, копошащихся вокруг матери, и выбрал белого пушистого малыша с чёрным пятном на носу.
— Вот этого возьму, — сказал он Екатерине Максимовне.
Захар Ильич спрятал щенка за пазуху, и тот тихонько заскулил, чувствуя расставание с родными.
— Назову тебя Пикассо, — произнёс Захар Ильич, глядя на пищащего малыша. — Как тебе имя?
Пикассо заурчал и вцепился зубами в пуговицу на его кофте. Дома Захар Ильич напоил щенка молоком и уложил на лежанку. Пикассо тут же уснул, посапывая и причмокивая, будто младенец.
Годы летели, словно испуганные кони. Дни сливались в недели, недели — в месяцы, месяцы — в годы. Колесница времени неумолимо несла Захара Ильича вперёд, и он, смирившись с быстротечностью жизни, встречал её закат. Его память стала похожа на старый диапроектор с выцветшей плёнкой. Лицо сына, ушедшего так давно, стиралось из памяти, будто его никогда и не было.
Регина и её сын больше не объявлялись, и Захар Ильич забыл о них. Всё, связанное с Егором, кануло в прошлое. Теперь он часто думал о том, что после его смерти их род исчезнет навсегда. Эта мысль глубоко ранила его душу. Не находя покоя, он снова брался за кисть, выводя дрожащей рукой слабые мазки.
— Цветы и песни, — повторял он, работая над очередным полотном. — Я оставляю вам цветы и песни. Больше у меня ничего нет.
Однажды весной, когда он заканчивал картину у открытого окна, кто-то тихо постучал в угол дома. Захар Ильич отложил кисть, вытер руки и пошёл открывать.
— Кто там? — спросил он, спускаясь с крыльца.
Из-за ворот донёсся молодой девичий голос:
— Захар Ильич, откройте, пожалуйста.
Он удивлённо распахнул ворота и увидел девушку лет двадцати. На её хрупкие плечи падали светлые волосы, а в больших глазах читались смущение и робость.
— Можно войти? — спросила она.
Захар Ильич кивнул, провёл её в дом и усадил на стул.
— Не знаю, как сказать… — начала девушка, теребя сумку. — В общем, я ваша внучка.
Захар Ильич опустился в кресло.
— Как это? Ты уверена?
Девушка поёрзала на стуле.
— Моя мама… Татьяна, — тихо сказала она. — Она дала мне ваш адрес. Вы отец моего отца, Егора. Наверное, вы забыли её… Прошло столько лет…
При звуке имени «Татьяна» перед глазами Захара Ильича всплыло лицо светловолосой девушки с широкой косой. Он взглянул на собеседницу и отметил их поразительное сходство.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Настя, — ответила она.
Некоторое время они молчали, слушая стук точильщика где-то за стеной.
— Как твоя мама? Почему она не приехала? — спросил Захар Ильич.
Настя отвела взгляд.
— Она умерла месяц назад. Почечная недостаточность. Болела долго.
Она замолчала, сглотнув ком в горле.
— Мы с братом Никитой остались одни. Он в военном училище, далеко. А я решила приехать к вам.
Внезапно из-под стула высунулась массивная лапа и коснулась её ноги. Настя вздрогнула.
— Не бойся, это Пикассо, — успокоил её Захар Ильич. — Эй, Пикассо, выходи!
Старый пёс выполз из укрытия и подошёл к Насте.
— А где мой отец? — спросила она, поглаживая пса.
Захар Ильич тяжело вздохнул.
— Умер. Давно, лет двадцать назад.
Настя опустила голову.
— Значит, я теперь сирота… Совсем одна.
Захар Ильич подошёл к ней и погладил по плечу.
— Почему одна? У тебя есть брат, а у нас с Пикассо ты обрела двух стариков. Да, Пикассо?
Пёс посмотрел на него желтоватыми глазами и облизнулся.
— Пора обедать, — понял его знак Захар Ильич. — Ну что, выпьем за знакомство?
Так Настя нашла деда, а Захар Ильич — внучку. Она поселилась у него, избавив его от хлопот и черной меланхолии. Благодаря ей в его душе снова пробудилось вдохновение. Он написал несколько картин, продал их и отдал деньги Насте.
— Мне они ни к чему, — сказал он. — Раньше не гнался за деньгами, а теперь тем более.
Настя нехотя взяла деньги.
— Зря ты так, дедушка. Не списывай себя со счетов. Ты ещё ого-го.
Захар Ильич рассмеялся.
— Нет уж. Хватит с меня. Я своё отжил. Уступаю место вам, молодым.
Он подозвал Настю и шепнул ей тайну, о которой раньше никто не знал.
Захар Ильич умер через месяц, в конце мая. Ушёл тихо, как и подобает художнику, оставив после себя лишь прекрасное — свои работы и внучку. Настя похоронила деда и собралась обратно в город. После его ухода дом стал пустым и мрачным, словно дворец, где в разгар бала погасили все огни, и гости разбежались в спешке.
Настя аккуратно сложила свои вещи и оставшиеся картины деда, затем опустилась в его любимое кресло и позвала Пикассо. Старый пёс подошёл, улёгся у её ног и тяжело вздохнул.
— Не переживай, Пикассо, — сказала Настя, ласково глядя на него. — Завтра немного прокатимся, развеемся. Глядишь, полегчает. Как тебе такая идея?
Пес ответил коротким лаем, но тут же приподнял голову: кто-то настойчиво забарабанил в ворота дома.
— Кто вы? — спросила Настя, открывая калитку.
На пороге стоял высокий парень, за ним виднелась женщина с коротко стриженными волосами, нервно поправлявшая их рукой. Это были Регина и её сын Артём, хотя Настя не знала об этом.
— А вы кто? — вопросом на вопрос ответила она.
Ответа не последовало. Артём без лишних слов отодвинул её и вошёл во двор, а Регина последовала за ним.
— Что вам нужно? — возмутилась Настя, пытаясь остановить вторжение. — Я вызову полицию!
Регина надменно посмотрела на неё и скривила ярко накрашенные губы.
— Мы — родственники Захара Ильича, — процедила она. — А вот кто ты?
Настя тут же объяснила, кто она такая.
— Знаем мы таких «внучек», — фыркнула Регина. — Небось узнала про одинокого старика и решила на этом сыграть.
Лицо Насти запылало.
— Как вы смеете? — вскричала она. — Я была с ним до самого конца! А где были вы?
Регина лишь презрительно скользнула по ней взглядом.
— Это неважно, — холодно бросила она. — Главное, что мы здесь сейчас.
Тем временем Артём уже пробрался внутрь дома и теперь исследовал стену задней комнаты. Он водил пальцами по обоям, ковыряя их ногтями, пока не нашёл что искал.
— Здесь! — крикнул он матери.
Регина подбежала и, не теряя времени, сорвала кусок обоев, обнажив потайную дверь. Артём толкнул её и шагнул внутрь тёмного чулана, увешанного паутиной. За ним последовала Регина, а затем и Настя, решившая проследить за происходящим.
— Ну и где картины? — спросил Артём, направляя фонарик на стены. — Они точно здесь?
Регина металась по чулану, игнорируя присутствие Насти.
— Егор говорил, что отец хранит их тут, — ответила она сыну. — Должно быть, спрятал куда-то. Надо проверить под полом.
Настя, поняв, о чём идёт речь, громко рассмеялась.
— Ищете старинные картины? — насмешливо спросила она. — Решили поживиться чужим добром?
Мать и сын резко обернулись, их глаза блестели в свете фонарика.
— А их тут нет, — невозмутимо произнесла Настя, скрестив руки на груди. — И никогда не было.
Она рассказала удивительную историю, которую дед поведал ей перед смертью. Оказалось, что все его работы были проданы богатому иностранцу за огромную сумму — сто тысяч долларов. Однако Захар Ильич никому об этом не рассказывал, предпочитая сохранять инкогнито. Вместо этого он пустил слух, будто продал несколько картин великих мастеров, доставшихся ему в наследство. Деньги за свои работы он хранил в банке и перед смертью перевёл их на счёт Насти.
— То есть эта мазня стоит сто тысяч долларов? — спросила Регина, поднимая с пола одну из картин деда.
— Если вы способны увидеть в ней душу художника — да, — уверенно ответила Настя. — Более того, я считаю их бесценными.
Регина и Артём стремительно выбежали из чулана, чуть не сбив Настю с ног. Без единого слова они покинули дом. Когда Настя закрыла за ними ворота, её охватил приступ неудержимого смеха.
После этого случая Настя решила не возвращаться домой и переехала в Москву. Там она сняла квартиру в центре, планируя со временем выкупить её. Первым делом она украсила стены картинами деда и установила у окна его старый мольберт. Взяв в руки угольный карандаш, она задумалась и провела первую линию на холсте. Постепенно её рука стала двигаться всё увереннее, создавая замысловатые узоры. Старый Пикассо наблюдал за этим, время от времени тихо лая, словно вспоминая своего прежнего хозяина.
— Ну вот, — произнесла Настя, закончив работу. — Как тебе, Пикассо?
Пёс молча оценил её труд и забрался на диван. Настя села рядом, погладив его по спине.
— Как думаешь, деду бы понравилось?
Пикассо молчал. Настя рассмеялась и откинулась на подушки.
— Думаю, что да, — мечтательно сказала она. — Для новичка неплохо, правда? У меня ещё всё впереди.
И это действительно было так.