Артем стоял у окна, сжимая в руке телефон, и самодовольно усмехался. Отражение в стекле улыбалось ему – успешному, состоявшемуся мужчине, который сегодня станет отцом… дважды. Мысли путались, создавая причудливый и постыдный коктейль из гордости, страха и предвкушения.
— Любовницу и жену в один роддом отвезли… — его собственный голос в трубке звучал на удивление спокойно и уверенно. — Нормально все будет! Дети — это счастье. Неважно, от какой женщины… Уверен, все обойдется. Свете скажу, чтобы держала язык за зубами, не болтала с соседками по палате. И Анну мою она в лицо все равно не знает. А жена даже не догадывается о существовании Светы. Ладно, дружище, я тебе позже позвоню!
Он отключился и глубоко вздохнул. Да, сегодня он станет многодетным отцом. У Анны – двойня, у Светы – пацан. Разве это не повод, чтобы вечером хорошенько посидеть с друзьями и отпраздновать свою мужскую состоятельность? Он чувствовал себя творцом собственной вселенной, властителем судеб, удачливым и ловким. Он сумел всё провернуть, всё устроить. Казалось, ничто не может омрачить его торжества.
Но вечером, когда он уже предвкушал первую рюмку в компании верных товарищей, раздался звонок. На экране вспыхнуло имя – «Анна». Сердце на мгновение ёкнуло, но он успокоил себя: наверное, зовёт на свидание к дочке, хочет похвастаться.
— Доченькой все хорошо, — голос жены был тихим, плоским, безжизненным, словно из глубины колодца. — А сын… он ангел теперь.
В этих словах была такая бездна леденящего отчаяния, что у Артема перехватило дыхание. Мир, который он так выстроил, дал трещину, и из трещины этой повеяло ледяным ветром неотвратимого горя.
— Анна, как так? Что случилось? Я приеду сейчас же… Что?.. — он затараторил, чувствуя, как почва уходит из-под ног.
— Нет. Тебя все равно не пустят. Жди нас дома, — Анна повесила трубку, даже не попрощавшись, оборвав разговор на самой страшной ноте.
В тишине собственной гостиной Артем застыл, не в силах пошевелиться. Он представлял её, свою сильную, всегда собранную Анну, в больничной палате, одну с её невыносимой болью. Она отложила телефон и тихо всхлипнула. Это горе она переживет. Они все его переживут. Просто на это надо время. Но какого чудовищного количества времени и сил это потребует?
Артем в тот вечер отменил все встречи. Бутылка с коньяком так и осталась нетронутой. Вместо шумной компании он метался по квартире, бессмысленно пытаясь подготовить её к приезду жены и дочери. Его вселенная рухнула, и он беспомощно топтался среди обломков. Свете он ничего не рассказал, лишь сухо поздравил с рождением сына.
— Слушай, проблемы у меня… Неважно, не думай об этом. Сейчас главное, чтобы с тобой и сыном было все в порядке… — он говорил в трубку, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
— Да не отказываюсь я от отцовства! Сказал же, в свидетельстве я буду… Решим этот вопрос. Ладно, мне пора. И давай так, в ближайшее время не названивай и не пиши мне. Я про тебя и сына помню, просто мне сейчас нужно время. Хорошо?
— Все понятно, Артем… Ладно, давай делать так, как ты сказал, — в голосе Светы сквозила обида и разочарование. Она понимала, что теперь всё его внимание будет принадлежать жене, той, «законной», которая потеряла ребёнка. Но она знала, на что шла, связывая жизнь с женатым мужчиной, и потому смолчала, затаив обиду глубоко в сердце.
Анна, вернувшись домой, была похожа на тень. Она делала для дочери всё, что нужно, механически, с пустыми, потухшими глазами. Смотреть на новорождённую девочку без боли она не могла – в каждом её вздохе, в каждом движении ей чудился призрак того, второго, того, кого они потеряли. Однако где-то в глубине души она понимала, что ради дочери ей просто необходимо собрать осколки своей души воедино и попытаться жить дальше. Артем постоянно твердил об этом.
— Хочешь, запишемся к психологу? Возможно, тебе нужны будут какие-то препараты… Чтобы помочь, — предлагал он осторожно, наблюдая за её безучастным лицом.
— Возможно, — тихо, почти шёпотом, ответила Анна, пеленая дочь. — Я пока обойдусь духовными практиками.
— Дорогая, ты же мне обещала, что бросишь свои ведьмовские штучки, — вспылил Артем, с раздражением вспоминая странные, как ему казалось, увлечения жены.
— Всё нормально. Не переживай за меня. Просто… ты так хотел большую семью. Ты так хотел много детей. А наш сын… — голос её оборвался.
— Поплачь, если тебе так будет легче. Я буду рядом, — Артем попытался обнять её, но она резко, почти отчаянно отстранилась.
— Не надо. Слезы не помогут. Ничего не поможет. Его уже не вернуть. Ты можешь его вернуть? Нет! Тогда оставь меня одну, я должна пережить это горе одна!
Анна ушла в другую комнату, захлопнув за собой дверь. Артем остался один, взял на руки спящую дочку. Она была такая маленькая, беззащитная и так трогательно пахла детством и невинностью.
— Как же это могло произойти? — сдерживая подступающие рыдания, прошептал он. — Почему с нами? Почему со мной?
И в этот момент он с острой, почти физической болью почувствовал, что хочет взять на руки другого ребёнка. Того сына, которого ему родила Света. Мысль была предательской и ужасной, но она пришла и поселилась в нём, мучая и терзая.
ПРОШЛО ДВА МЕСЯЦА
Жизнь понемногу возвращалась в свое русло, но в их доме навсегда поселилась тихая, приглушённая печаль. Анна напевала дочери колыбельную, когда Артем наконец вернулся домой. Было далеко за полночь, он даже не удосужился предупредить. Женщина тихо вышла из детской и посмотрела на мужа усталым, вопрошающим взглядом.
— Анна, поговорить надо. Время не подходящее, я понимаю, но вопрос надо решать прямо сейчас, — его голос дрожал, а руки заметно тряслись.
— Что случилось? — в её голосе прозвучала тревога.
— У меня есть сын. От другой женщины. Он родился в тот же день, что и наша дочь, — Артем сделал паузу, пытаясь совладать с нахлынувшими эмоциями. — Но сегодня случилась трагедия… Его мать… она погибла. Кусок наледи упал с крыши, когда она гуляла с коляской. С ребенком все в порядке, даже не зацепило. А её… её больше нет.
Он всхлипнул, не в силах сдержать слёзы. Анна замерла, глядя на него широко раскрытыми глазами. Она почувствовала, как пол уходит из-под ног, а комната начинает медленно плыть перед глазами.
— Ты о чём? К чему ты ведёшь? — её собственный голос показался ей чужим, доносящимся издалека.
— Ребенок записан на меня. Варианта теперь два. Первый: я пишу отказ, и мой сын растет в детдоме. Второй: мы забираем ребенка к себе и растим его, как своего.
Анна пошатнулась и медленно, как подкошенная, сползла на пол. Артем опустился рядом, взял её холодную, безжизненную руку в свою. Она не сопротивлялась. Новость, которую принес муж, ударила с такой силой, что выжгла внутри всё – и боль, и гнев, и остатки надежд. Осталась лишь пустота и ледяное оцепенение.
— Я прошу тебя, я умоляю… Это мой сын. Он маленький и нуждается в заботе. Ему нужна мать! Сейчас ему нужна мать, а уже потом отец. Я говорю сразу, и ты должна это понимать, что обратной дороги не будет. Поэтому подумай хорошо. Утром, край вечером, мне нужен от тебя ответ. Анна, это ведь не просто мальчишка. Это мой ребенок, сын. Мой родной сын. Я хочу быть с ним. Ты готова пройти вместе со мной этот путь?
— А… а сейчас он где? — тихо, едва слышно, спросила Анна, прикрыв глаза, словно пытаясь спрятаться от невыносимой реальности.
— Он у подруги Св… подруга его матери забрала мальчика к себе. Она тоже недавно родила и обещала помочь первые дни. Я знаю, как тебе тяжело. Всё навалилось. Это… Прости меня, Анна! Я на колени перед тобой…
— Утром мы едем за сыном. Во сколько эта подруга просыпается? Наверное, лучше будильник поставить. Иначе проспим, — Анна медленно, с нечеловеческим усилием поднялась с пола и, не глядя на мужа, пошла в спальню.
Артем, ошеломлённый и потрясённый её реакцией, поплёлся следом. Он ожидал слёз, истерик, обвинений – всего, чего угодно, но только не этого ледяного, неестественного спокойствия. Анна вела себя так, будто супруг сообщил ей о предстоящем походе в магазин, а не о самом чудовищном предательстве в их жизни. Она не устроила скандала. Не стала кричать. Она молча поставила будильник и легла в кровать, отвернувшись к стене.
Все необходимые документы были оформлены с пугающей быстротой. Маленький мальчик, названный Мишей, постепенно привыкал к новому дому, к новой маме, к сестрёнке. Анна относилась к нему с удивительной, почти болезненной нежностью. Казалось, она не делала никаких различий между ним и своей кровной дочерью. Два малыша стали для неё абсолютно родными. Артем с облегчением думал, что страшная случайность каким-то непостижимым образом вернула Анне сына. Он боялся признаться самому себе в этой чудовищной мысли, но эта трагедия была как нельзя кстати. Ему больше не придётся разрываться между двумя семьями, врать и изворачиваться. Теперь его дети были под одной крышей. И жена, казалось, простила его.
Всё складывалось почти идеально почти год. Но потом с Анной стали происходить странные, пугающие вещи.
Она собирала подросших детей на прогулку. Брат с сестрой, два маленьких урагана, носились по квартире, стягивая с себя только что надетые колготки и кофточки, смеясь и радуясь своей безнаказанности. Анна уже была без сил.
— Так! — грозно прикрикнул Артем, появляясь в дверях. — Детвора, хватит маму доводить. Сели ровненько и собираемся на прогулку.
— Ой, Артем, перестань. Не будут они сидеть спокойно. Это же дети. Но ничего, скоро они подрастут и смогут сами одеваться. Ну а мы… Нам остается только ждать. Но лично я была готова к тому, что наша двойня вырастет очень активной. Они ведь до рождения так пинались, что все ребра мне отбили.
Артем с нарастающей тревогой посмотрел на жену. Она, конечно, по документам была матерью обоим детям. Да и между собой они договорились, что не будут посвящать посторонних в подробности происхождения Миши. Но Анна-то прекрасно понимала, что это не её родной ребёнок. Тогда зачем она говорит о том, как «они» пинались? Это была её попытка сблизиться, стереть грань? Или что-то более тревожное? Может, ей всё же нужен психолог? Да и ему самому не мешало бы сходить – чем старше становился Миша, тем сильнее он походил на Свету. При одной этой мысли у Артема сжималось сердце. Бедная, бедная Света…
Анна с улыбкой одела детей. Дочери повязала розовый шарф, а сыну голубой. Мальчишка недовольно оттягивал колючую шерстяную ткань.
— Не кутай моего ребенка! — раздался у него за спиной тихий, но отчётливый шёпот.
Артем резко обернулся. В комнате никого, кроме них, не было.
— Что значит, не кутай! Там ветер сильный, — не поворачивая головы, сказала Анна, завязывая шарф. — И что значит, твой ребенок? Это наш ребенок! Я его родила, и я прекрасно знаю, как надо одевать детей по погоде!
— Анна, ты что? — испуганно спросил Артем, чувствуя, как по спине пробегают мурашки. — Я ничего не говорил.
— Говорил. Я слышала. Ты сказал: не кутай моего ребенка, — тут уже испугалась сама Анна. Она отчётливо услышала эти слова, но они прозвучали тихо, словно сквозь сон или наваждение.
Артем решил не развивать тему, но в душе его поселился твёрдый, холодный камень беспокойства. С женой явно творилось что-то неладное. Да и его собственные нервы были на пределе. Он всё чаще стал вспоминать Свету. Её смех, её взгляд. Он чувствовал себя чудовищно виноватым – перед ней, перед Анной, перед всеми. Он был жив, здоров, его дети росли рядом, а её не стало. И эта мысль съедала его изнутри.
Однажды мужчина вернулся с работы поздно, уставший и измотанный. Он мечтал только о тишине, горячем душе и кровати.
В тот день в офисе появилась новая сотрудница – Леночка. Молодая, очень красивая, с лукавым, обещающим взглядом. Она целый день крутилась вокруг него, задевала «случайно», стреляла глазками. Ещё год назад он, возможно, клюнул бы на эту удочку. Но после истории со Светой мысль о новом романе, о новой лжи вызывала у него лишь тошноту и отвращение. Он холодно отшил красотку, и это невероятно злило его – злило на себя, на свою слабость, на эту всю ситуацию.
В коридоре его встретила Анна. Она стояла неподвижно, словно статуя, и смотрела на него спокойным, но пронзительным взглядом.
— Я предупреждаю: если у тебя появится другая женщина, то меня и двойняшек ты больше не увидишь. Ты ведь хотел большую семью, много детей? Так вот, еще один случай неверности — и тебе придется начинать заново… заново создавать семью.
Артема снова пронзил ледяной страх. Она опять говорит «двойняшки». И ещё он был смертельно напуган тем, что кто-то мог донести ей о Леночке. Как иначе она могла узнать? Мысль, что за ним следят, что его жизнь — под колпаком, была невыносимой.
— У меня нет никого. И быть не может, — устало, почти автоматически ответил он. — Ты записалась к психологу?
— Мне он не нужен. Я в порядке, — отмахнулась Анна. — Детей я уложила. Ты пока на кухне посиди, поужинай. В спальню не заходи.
— Почему? — Артем вытянул шею, пытаясь разглядеть что-то в тёмной спальне. Свет уличного фонаря выхватил из мрака странную картину: на полу горели высокие тонкие свечи, лежала пухлая, потрёпанная книга, стояла металлическая миска и лежал… нож.
— Что ты там делаешь? Что это такое? — он попытался отодвинуть жену и войти в комнату, но она вцепилась в косяк двери, яростно защищая своё пространство.
— Мне нужно провести ритуал, — прошипела она, и в её глазах горел незнакомый, дикий огонь. — Ты не имеешь права входить!
— Какой ритуал, о чём ты? Что за бред?
— За мной ходит… Света. Она со мной говорит и не дает нормально общаться с моим сыном, — Анна встала в позу, готовая обороняться до последнего. — Если я этого не сделаю, то может случиться страшное. Я чувствую, чувствую!
— Дорогая, ты ведь обещала мне, что не будешь заниматься этой чёрной магией! Мы ведь договорились! Это небезопасно! — умолял он, чувствуя, как паника сжимает ему горло.
— А ты мне когда-то обещал, что будешь верен. И что теперь? — её крик был резким, истеричным, несмотря на спящих в соседней комнате детей.
— Господи… Я думал, мы уже обсудили это. Всё позади.
— Обсудили, конечно. И мне повезло, что все получилось так, как я задумала, — с какой-то отрешенной, жутковатой улыбкой сказала Анна. — Иначе… Иначе мы с тобой сейчас не были бы счастливыми родителями двойни…
Тишина повисла в воздухе, густая и зловещая. Артем почувствовал, как кровь стынет в его жилах.
— Что ты сказала? Я не понял, при чём здесь ты? Что ты задумала? — он медленно, словно боясь спугнуть ужасную догадку, подошёл к ней ближе. — Разве ты имеешь отношение к тому, что случилось со Светой?
Анна пришибленно посмотрела на него, и в её глазах мелькнул неподдельный, животный ужас. Ей удавалось хранить свою страшную тайну так долго… а теперь она сама, своими словами, распахнула двери в тот кошмар. Она закрыла глаза, и память против её воли потащила её назад, в тот роддом, в ту палату, где всё и началось…
Анна молча, с пустыми глазами, гладила крошечные голубые пинетки. В это время её дочь жалобно плакала в своей кроватке. Комплект вещей для новорождённого сына так и остался лежать в сумке. Сегодня она смогла нарядить только одного своего ребёнка. Боль была настолько всепоглощающей, что не оставалось места даже для слёз.
— Подруга! Эй, подруга! — тихий голос вывел её из оцепенения. — Я понимаю… Хотя, нет. Не понимаю и не представляю, что ты сейчас чувствуешь. Никому такого не пожелаю. Но у тебя есть дочь. Она маленькая и очень нуждается в тебе. Посмотри, как жалобно плачет. Голодная, наверное. Помоги ей, а она поможет тебе.
Анна медленно обернулась. Позади неё стояла соседка по палате и неловко укачивала своего новорождённого малыша.
— Да, спасибо. Конечно, вы правы. Мне надо заняться дочерью, — Анна резко поднялась с кровати, подчиняясь чужой воле, словно автомат.
Когда сытая малышка уснула, на губах Анны мелькнула слабая, почти незаметная улыбка. Потом она с благодарностью посмотрела на соседку. Такая простая, житейская забота ненадолго оторвала её от пучины горя и напомнила о долге. Соседка улыбнулась в ответ и шепнула:
— Ну и хорошо. Все правильно. Надо занять голову и руки, чтобы было не так больно. Меня, кстати, Света зовут. И давай на «ты».
— Анна… А у тебя первый ребёнок?
— Первый. И думаю, что последний. Знаешь, я этих мужиков теперь к себе близко не подпущу.
— А я надеюсь, что у меня ещё будут дети. И мой муж хочет большую семью.
— Вот видишь, у тебя муж… А у отца моего малыша уже есть семья. И жена, и дети. И так тоже бывает… Ой, прости, тебе неприятно это слышать, я понимаю.
Но Анна только пожала плечами. Странное чувство облегчения вдруг шевельнулось в ней. Оказалось, что не все в этом мире прекрасно и безоблачно. Кто-то тоже страдает, кто-то тоже совершает ошибки. Эта мысль, как ни чудовищно это звучало, немного смягчила её собственную боль.
— Да, так бывает. Не виню, — солгала она, чтобы услышать продолжение.
— И хорошо, что не винишь… Я не планировала вообще никаких отношений, обожглась как-то. Правда, детей хотела. И тут появился он. Хороший мужчина. Обеспеченный. Женатый. Мы с ним на берегу всё решили. И про детей тоже. Он был доволен, ведь я не полезу к нему в семью. А наследников он жаждал. Причём, ему, как мне кажется, всё равно, от какой женщины. Главное, побольше детей. Забавный…
У Анны вдруг защемило сердце. Появилось смутное, но очень сильное предчувствие беды. Она пристально посмотрела на Свету. Та в это время отвлеклась на сообщение, которое только что пришло на телефон.
— «Как вы там?» — прочла Света сообщение вслух. — «И пожалуйста, не сильно откровенничай с соседками по палате. Моя жена в этом же роддоме».
— «Ок», — сухо ответила Света, и на её лице появилась недовольная гримаса. Видно было, что ситуация её всё больше тяготит.
— А как зовут твоего… этого мужчину? — спросила Анна, и голос её дрогнул.
— А? — Света оторвалась от телефона. — Артём. Его зовут Артём.
Мир рухнул для Анны в тот же миг. Когда Света уснула, она подошла к её кровати. Долго, до боли в глазах, вглядывалась в лицо чужого младенца, выискивая знакомые черты. Потом, дрожащими руками, взяла телефон Светы. Пароль не стоял. И всё подтвердилось. Последние сообщения, фотографии… Отцом этого мальчишки был её Артем. Именно с ним эта женщина «развлекалась» последний год, пока она, Анна, носила под сердцем его детей.
— Детей она хотела, — сжала кулаки Анна, и в душе её вскипела ярость, холодная и всепоглощающая. — А семью разрушать не хотела!
Она украдкой сняла крошечную антицарапку с кулачка младенца и аккуратно взяла с подушки длинный светлый волос Светы. Она ещё не знала, как именно применит эти вещицы, но была абсолютно уверена: их время придёт. А ещё она твёрдо решила, что ничего не скажет Артему. Пока у неё не будет готового плана мести, его связь со Светой должна оставаться тайной.
И её час пробил несколько месяцев спустя.
— Дорогая, я сегодня буду поздно. На работе аврал. Совещание только в шесть вечера начнется. Думаю, что приеду не раньше полуночи, — Артем торопливо собирался на работу, не глядя на неё.
— Да, конечно. Я понимаю, — Анна прекрасно поняла, что муж поедет к Свете.
Когда дверь закрылась, на её лице расплылась недобрая, торжествующая улыбка. Она достала из тайника спрятанную от мужа старую, потрёпанную книгу – наследие её бабки, знавшей толк в тёмных искусствах. И нашла там то, что искала.
— Прости, малыш. Ты не виноват ни в чём. Но твоя мать поступила со мной очень плохо. За это я сделаю ей ещё хуже. Но не переживай, я о тебе позабочусь. Ты станешь моим ребеночком. Заменишь мне сыночка, который спит в облаках.
Она поцеловала антицарапку, а волос Светы положила в металлическую миску. Всё было готово для страшного ритуала. Оставалось лишь произнести древние, запретные слова…
— Что? Что ты сказала? Ты причастна к этому? — голос Артема дрожал от ужаса. Он смотрел на жену, и не мог поверить в то, что прочёл в её глазах.
— Нет. Конечно, нет. Я имела в виду, что задумала вырастить твоего сына, как своего… И у меня получается… — Анна отвернулась, но было уже поздно. Тень правды мелькнула между ними, и скрыть её было невозможно.
Артем тяжело выдохнул.
— Хорошо. Да. Я так и подумал.
Он ещё раз бросил взгляд на странные атрибуты в спальне. Он не поверил ей. Но выяснять правду сейчас, здесь, в полумраке, с человеком, который, возможно, переступил самую страшную грань, было смертельно опасно. Мысли путались. Если она способна на такое… что она может сделать с ним? С детьми? Её нужно было остановить. Обезвредить. Но как?
— Анна, я сегодня очень устал. Пожалуйста, проведи свой ритуал завтра. Сейчас я хочу отдохнуть.
Женщина молча кивнула. Всё равно такое действие требует тишины и уединения. Она сделает это потом. Как-нибудь, когда он уйдёт с детьми на прогулку.
Утром на кухне царила обычная суета. Анна хлопотала у плиты, дети доедали завтрак, Артем допивал кофе. И вдруг…
— Хватит! — пронзительный крик Анны разорвал утренний покой. — Хватит! Не лезь в мою семью!
Она схватила со стола нож для хлеба и беспомощно потрясла им в воздухе, обращаясь в пустоту.
Дети тут же расплакались от испуга. Артем в ужасе схватил их и оттащил в сторону. Анна же продолжала стоять посреди кухни, размахивая ножом и угрожая невидимому врагу.
— Я уже не боюсь, — донёсся до неё один лишь ей слышный насмешливый шёпот. — Мне нож не страшен!
— Прочь! — заорала она снова, и в её глазах было безумие.
Пока жена металась по кухне, рыдая и крича, Артем, с дрожащими руками, заперся с детьми в спальне и набрал номер службы спасения.
Всё произошло очень быстро. Приехала бригада, и Анна оказалась в руках чужих, сильных людей. Она вырывалась, брыкалась, проклинала всех и вся, продолжая угрожать призраку Светы. А тот, невидимый никому, кроме неё, следовал за ней по пятам, беззвучно шепча на ухо свои страшные слова.
— Тебе не поверят… Тебе никто не поверит… Лучше замолчи, иначе то количество лекарств, которое тебе дадут, лишит тебя возможности говорить… Успокойся, Анна, я за тобой пригляжу…
— Да она совсем с катушек слетела! Я за себя и детей боюсь, — Артем, бледный и растерянный, говорил по телефону своему другу. — А ведь я так просил её, сразу после возвращения из роддома просил: сходи к психологу, помоги себе… А что теперь? В больничке лежит… Да, сама все бумаги подписала, согласилась на лечение… Не знаю, доктор руками разводит. Говорит, что терапия не помогает. Даже хуже становится. Голоса в голове слышит…
Да, жене придётся подлечиться подольше. В таком состоянии ей к детям нельзя.
Анне и правду ничего не помогало. Она либо пребывала в полной, звенящей пустоте, либо слышала один лишь голос Светы. Та не отходила от неё ни на шаг, став её вечным, проклятым спутником.
— Я теперь с тобой буду… Не знаю, почему не могу к детям уйти. Но, наверное, ты мое наказание. А я твое…
— Уйди, прошу, замолчи! Голова лопнет, — слабо, почти беззвучно простонала Анна, не замечая, как рядом медсестра что-то тщательно записывает в её историю болезни. — Света, пощади. Я ведь забочусь о наших детях.
— Не могу уйти. Я привязана к тебе. Но не переживай. Я не буду сильно надоедать. Так, иногда поболтаем и всё. Я же понимаю, каково тебе сейчас. Совсем одна, совсем без поддержки. Но я тебе её окажу, — призрак прыснул от беззвучного смеха.
Анна в отчаянии замахнулась, пытаясь схватить воздушное видение.
— Ой, ну хватит! Иначе заставят примерить смирительную рубашку.
Анна закрыла глаза, побеждённая. Как там без неё дети? Как Артем? А она… что будет с ней? Останется ли в её жизни что-то, кроме этих бесконечных больничных стен, запаха лекарств и призрачного шепота?
Вдруг ей стало невыносимо горько и обидно. Это была чудовищная несправедливость! Она, обманутая, преданная, доведённая до отчаяния, — здесь, в заточении. А он, виновник всего, источник всей этой боли, — дома, с детьми. На свободе. Волен делать всё, что захочет.
— Все вольны делать то, что хотят, — с наслаждением прочла её мысли Света. — Только нельзя забывать о границах, которые ты не можешь переходить. Ты захотела наказать меня за гадкий, да, признаю, за очень гадкий поступок. Но почему-то решила, что имеешь право лишить меня жизни. На зло ответила ещё большим, самым ужасным злом. Справедливо? Подумай об этом, когда будешь завидовать Артему.
Анна сжала кулаки и тихо заплакала. Была ли права Света? Возможно. Но от этой мысли не становилось легче. Только хуже. Безнадёжнее.
— Ну-ну, — голос призрака звучал почти утешительно. — Артем обычный, совершенно обычный слабый мужчина. Его можно винить, ненавидеть, хотеть отомстить. Но как сложится его судьба, не нам решать. За свои грехи каждый будет отвечать самостоятельно. Рано или поздно это произойдет. Я за свою, наверное, уже отвечаю. Ты, думаю, тоже… Кстати, у Артема пока всё хорошо. Вот как бывает, да? Сам заварил кашу, а расхлебывать не ему… Что же, значит, такова судьба.
Судьба… Словно железные цепи, сковывающие волю.
Артем вскоре сошёлся с той самой Леночкой с работы. Она с радостью взяла на себя заботу о его детях, а потом родила ему ещё одного ребёнка. Позже у многодетного отца появилась Люба. Их общего ребёнка женщина с лёгкостью оставила отцу и умчалась в поисках новой любви. Ещё через десять лет в его жизни возникла Лера. Но родить ему она так и не смогла. Или не захотела.
А на скрипучей больничной койке сидела Анна. От обилия сильнодействующих лекарств она говорила очень тихо и невнятно, поэтому предпочитала вести бесконечные диалоги со своей незримой, вечной спутницей мысленно. Та, казалось, понимала её. Или просто делала вид, что понимает.
А может, и не было никогда никакой Светы. Ни её шепота, ни её насмешек. Может, это всё было лишь порождением её собственного, измученного виной и болью разума, который медленно и неумолимо погружался во тьму, пытаясь найти хоть какое-то объяснение тому кошмару, в который превратилась её жизнь. И в этой тихой, безнадёжной тьме не осталось ничего, кроме призраков прошлого и горького осознания той цены, которую приходится платить за ошибки, ложь и попытку взять в свои руки то, что принадлежит только судьбе.