Утро того дня, что навсегда разделило мою жизнь на «до» и «после», было наполнено сладкой, почти детской суетой. Я проснулась с ощущением праздника, с трепетным предвкушением долгожданной встречи. Целых десять лет пролетело с того самого выпускного вечера, когда мы, такие юные и наивные, разбежались по своим взрослым жизням. И вот теперь я, Алиса, в прошлом неутомимая староста, взяла на себя миссию организовать эту встречу. Я забронировала столик в уютном ресторанчике с видом на старую часть города, обзвонила всех, кто еще остался в нашем городе, и лично напомнила каждому о времени и месте. Мне так хотелось, чтобы этот вечер стал идеальным, теплым и душевным, словно мы и не расставались.
Весь день я посвятила подготовке. С утра я заглянула в салон красоты, где мне привели в порядок волосы, сделав элегантную укладку, и покрыли ногти лаком нежного персикового оттенка. Потом я заехала к отцу, Сергею Петровичу. Он жил один в нашей старой, пахнущей детством и книгами, квартире. Я переехала два года назад, когда карьера пошла в гору, но сердце всегда оставалось здесь, с ним. Отец был нездоров — диабет и изношенное сердце давали о себе знать, но он держался с удивительным, почти стоическим мужеством. Мамы не стало, когда мне было всего три года, и он один поднял меня, став и отцом, и матерью. Он был моим идеалом мужчины — честного, сильного духом, доброго и бесконечно ответственного. Я часто говорила подругам, что выйду замуж только за того, в ком увижу хоть каплю его благородства. Но, казалось, таких мужчин больше не существовало в природе.
— Алисонька, солнышко мое, — его лицо озарилось улыбкой, когда я переступила порог. — В кого ты сегодня такая нарядная?
— Встреча одноклассников, пап. Я тебе рассказывала, помнишь?
— Ах, да, конечно, — кивнул он, и в его глазах мелькнула тень ностальгии. — Передавай всем мой привет. Особенно тому рыжему, как его… Лешке. Хороший парнишка был, с головой.
Я лишь кивнула в ответ, зная, что Леша давно покоряет столичные IT-вершины и вряд ли когда-нибудь вернется. Мы посидели с отцом за чашкой чая, я оставила ему приготовленный ужин и снова, как заведенная, напомнила о таблетках. Он лишь махнул рукой, с легким раздражением:
— Знаю, знаю, дочка. Я не маленький. Беги уже, не опозорься на своем торжестве.
К ресторану я подъехала за полчаса, желая лично убедиться, что все готово к приему гостей. Администратор, приятная женщина с умными глазами, заверила меня, что столы накрыты, меню утверждено, а в зале звучит тихая, ненавязчивая музыка. Я обвела взглядом зал: приглушенный свет, мерцающие огоньки свечей в изящных подсвечниках, белоснежные скатерти — все дышало уютом и спокойствием. Казалось, ничто не могло омрачить этот вечер.
Ровно в семь начали подтягиваться первые одноклассники. Первыми, с радостными возгласами, ворвались Настя и Ирина — мои некогда неразлучные подруги, с которыми мы когда-то делили все радости и горести школьной жизни. Мы обнялись, расцеловались, наперебой начав обсуждать, кто как изменился. Постепенно зал наполнился голосами и смехом — собралось человек двадцать, почти весь когда-то дружный костяк нашего класса. Кто-то разъехался по миру, кто-то не смог приехать, но те, кто пришел, создавали ту самую, желанную атмосферу.
Мы сидели, смеялись, вспоминали забавные случаи и проказы. Особенно поражали метаморфозы. Витя, бывший тихоня, вечно прятавшийся за стопкой учебников, превратился в упитанного сноба в дорогом костюме, который только и говорил о своих бизнес-проектах и доходах. Марина, некогда главная хулиганка и заводила, стала учительницей младших классов с строгим, но добрым взглядом. Время безжалостно лепило из нас новые формы, стирая старые черты.
И вот, примерно через час, когда вечер был в самом разгаре, дверь в ресторан тихо приоткрылась. На пороге стоял молодой человек. Лет двадцати пяти. Его силуэт вырисовывался в проеме, и в нем было что-то беззащитное и надломленное. На нем была потрепанная ветром и временем куртка, рваные джинсы и старые кроссовки, которые держались на ноге лишь благодаря бечевке, туго стянутой вместо шнурков. Лицо покрывала небритость, волосы были всклокочены, но в них не было грязи — лишь следы отчаянного запустения. Он замер у входа, растерянно оглядывая праздничный зал.
Администратор ринулась к нему с выражением ледяной вежливости на лице.
— Прошу прощения, молодой человек, но это частное мероприятие. Вам придется удалиться.
— Я… я просто погреться, — его голос был тихим и хриплым, словно проржавевшим от непогоды. — Минуту постою у двери и уйду. Очень холодно.
— Нет, нет, это невозможно. У нас респектабельное заведение. Прошу вас.
Я наблюдала за этой сценой, и сердце мое сжалось в комок ледяной жалости. Он действительно дрожал, мелкой, частой дрожью, а за окном вовсю свистел осенний ветер, и столбик термометра не поднимался выше пяти градусов. Он был одет так, словно на дворе стояло лето. Бездомный. Но в его глазах, серых и глубоких, я не увидела ни наглости, ни озлобленности. Лишь бесконечную, вымотанную усталость и крошечную, теплящуюся искорку надежды на простую человеческую снисходительность.
Что-то внутри меня перевернулось. Я не раздумывая поднялась и направилась к входу.
— Прошу, присаживайтесь вот сюда, — мягко сказала я, указывая на свободный столик в теплом углу. — Не стесняйтесь.
Он с удивлением посмотрел на меня, словно не веря своим ушам.
— Правда? Можно?
— Конечно. Согрейтесь. Я сейчас закажу для вас что-нибудь горячее.
Администратор бросила на меня неодобрительный взгляд, но промолчала. Парень робко опустился на стул, а я принесла ему меню.
— Выбирайте, что душе угодно. Борщ очень наваристый, котлеты с пюре.
— Я… у меня нет денег, — прошептал он, опуская глаза.
— Это мое угощение. Пожалуйста.
Я заказала ему полный обед. Он ел с жадностью, но удивительно аккуратно, не чавкая и не роняя крошек. В его движениях угадывались остатки былых манер, следы другой, давно утерянной жизни. Между ложками супа я осторожно спросила:
— Как вас зовут?
Он на мгновение задумался, и в его глазах промелькнула пустота.
— Не помню. Те, кто нашел меня, звали Алексеем. Но я чувствую, что это не мое имя.
— Нашли? Где?
— В канаве, на окраине. Несколько месяцев назад. Голова была разбита, я ничего не понимал. Говорят, пролежал там больше суток. Меня подобрали, отвезли в больницу, кое-как залатали и выписали. А идти мне было некуда. Документов нет, памяти нет. Так и живу, где придется. Сейчас в подвале на Проспекте Победы ючусь.
Я слушала, и по коже бежали мурашки. Амнезия. Такое я видела только в мелодраматических сериалах. Но он говорил так искренне, с такой горькой правдой в голосе, что сомневаться было просто кощунственно.
— А в полиции не могли помочь? Может, вас кто-то ищет?
— Обращался. Они сказали ждать. Но никто так и не объявился.
Мы поговорили еще немного. Он был поразительно грамотен, в его речи проскальзывали сложные обороты, он помнил наизусть стихи Есенина и цитировал Бродского, но не мог вспомнить, откуда ему это известно. Его память была похожа на разорванное полотно: обрывки знаний, культуры, но ни единой ниточки, ведущей к нему самому.
Когда я вернулась к одноклассникам, меня встретили молчаливым, но красноречивым осуждением. Витя, наш новый «олигарх», громко, чтобы слышали все, процедил:
— Алиса, ты в своем уме? Привела какого-то бомжа на нашу встречу? Это что, новый тренд благотворительности?
— Он просто греется и ест. Какая тебе, в сущности, разница?
— Разница огромная! — вспыхнул он. — Мы пришли сюда культурно отдохнуть, вспомнить молодость, а ты устроила тут ночлежку для бездомных!
— Я проявила элементарное человеческое сострадание, — перебила я его, чувствуя, как закипаю. — Тебе бы не помешало вспомнить, что это такое.
— Стыдно должно быть, — вдруг вступилась Марина, бывшая хулиганка. — Мы взрослые, образованные люди, а ведем себя как стая гопников, травивших в школе слабых.
— О, нашелся защитница обездоленных! — ехидно усмехнулся Витя. — Алиса, ты не за того горой встаешь. Эти типы обычно с двойным дном. Сегодня ты его накормила, а завтра он тебе всю квартиру обчистит.
— Заткнись, Витя! Ты стал мерзким, самовлюбленным снобом!
— А ты — наивной, ветреной дурочкой!
Спор перерос в скандал. Голоса становились все громче, кто-то встал на мою сторону, кто-то — на Витину. В воздухе запахло ненавистью. Витя в гневе дернулся, задел локтем хрустальный бокал, и тот, звеня, разлетелся на тысячи осколков. Следом за ним на пол рухнула тарелка, оставив на белоснежной скатерти жирное пятно. Администратор подбежала с перекошенным от ужаса лицом.
— Господа, что происходит?!
— Ничего особенного! — огрызнулся Витя. — Наша бывшая староста решила устроить благотворительный вечер для обитателей городской свалки!
Я обернулась к углу — он был пуст. Мой незнакомец исчез. Словно призрак, растворился в воздухе, пока мы предавались своему мещанскому хамству. Мне стало до тошноты стыдно. Стыдно за них, стыдно за себя. Вечер был безнадежно испорчен. Часть гостей, хлопнув дверью, ушла сразу, остальные сидели с каменными лицами. Администратор принесла счет — три тысячи за разбитую посуду. Я молча отсчитала тридцать, покрыв все — и испорченную скатерть, и моральный ущерб персоналу, и свое собственное чувство вины. Просто чтобы поскорее стереть этот вечер из памяти.
Дорога домой была похожа на путь на эшафот. Я плакала, не стесняясь слез. Не из-за денег — их было не жаль. Из-за чудовищной душевной черствости людей, с которыми меня когда-то связывали годы общей жизни. И из-за того, что не смогла по-настоящему помочь тому, кто был так беззащитен. Я даже имени его не узнала. Вернее, узнала — Алексей. Но это было ненастоящее имя, ярлык, данный ему теми, кто нашел его в канаве.
Следующие несколько дней пролетели в тумане рутины. Работа, визиты к отцу, домашние хлопоты. Но образ этого парня с грустными серыми глазами не отпускал меня. Он жил в подвале, мерз, голодал. Мне отчаянно хотелось найти его, помочь по-настоящему, но как? Город огромен, а подвалов на Проспекте Победы — десятки.
На четвертый день раздался резкий, настойчивый звонок в дверь. Я открыла и отшатнулась. На пороге стояли двое. Крупные, плечистые мужчины с плоскими, недобрыми лицами. Один — в кожаной куртке, другой — в спортивном костюме, слишком тесном для его мускулатуры.
— Вы Алиса? — бросил тот, что в куртке, не здороваясь.
— Да. А что вам нужно?
— Нам сказали, вы недавно общались с одним бродягой. В затасканной куртке, в рваных джинсах. Это правда?
Сердце провалилось куда-то в пятки, а потом забилось с бешеной частотой. Кто они? Зачем он им сдался?
— Да, говорила с ним. А что?
— Где он сейчас? — в голосе прозвучала стальная нотка.
— Понятия не имею. Он тогда же ушел, и я его больше не видела.
— Вы уверены? Может, он оставил вам адрес, телефон?
— У него нет телефона! — вспылила я. — И адреса тоже! Он бездомный, вы не понимаете?
Мужчины переглянулись, и в их взгляде промелькнуло что-то зловещее.
— Если вдруг встретите — передайте, что его очень ждут. Это очень важно.
— Кто ждет? Зачем?
— Не ваше дело. Просто передайте.
Они развернулись и ушли так же внезапно, как и появились. Я захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной, чувствуя, как дрожат колени. Что это была за история? Почему такие откровенно подозрительные типы разыскивают несчастного амнезика? Явно не для того, чтобы вручить ему ключи от квартиры. Нужно было его найти. Срочно. Но как?
Вечером я поехала на Проспект Победы. Я обходила дом за домом, заглядывая в темные, пахнущие сыростью и тоской подвальные окна. Большинство были наглухо заперты, в некоторых царила пустота. В одном я наткнулась на компанию настоящих обитателей улиц — они мрачно переглянулись и, буркнув «не знаем», отвернулись.
Я уже почти отчаялась, когда заметила его. Он сидел на обледеневших ступенях аварийного выхода заброшенного цеха, кутаясь в свою тощую куртку. Его тело сотрясал тяжелый, надрывный кашель.
— Алексей! — окликнула я, подбегая.
Он поднял голову, и в его глазах вспыхнуло удивление, смешанное с робкой надеждой.
— Здравствуйте. Вы… как вы меня нашли?
— Я искала. Слушайте, вас ищут. Приходили ко мне, два здоровых типа, спрашивали про вас. Выглядели очень опасно.
Лицо его побелело.
— Кто они?
— Не знаю. Не представились. Но мне кажется, у вас серьезные неприятности.
Он снова закашлялся, и на этот раз приступ был таким сильным, что он не мог разогнуться. Я подошла ближе и прикоснулась к его лбу. Кожа горела огнем.
— У вас жар! Вы серьезно больны.
— Простыл немного. Ничего страшного.
— Ничего страшного? — возмутилась я. — Вы здесь за ночь просто замерзнете! Поедем ко мне. Сейчас же.
Он смотрел на меня с недоверием, словно я предлагала ему полет на Луну.
— Куда? К вам? Зачем вам это? Вы же меня совсем не знаете.
— А помогать можно только тем, кого знаешь? Поехали, не спорьте. У меня есть свободная комната, лекарства, горячая еда. Все, что нужно.
Он колебался секунду, потом кивнул. Словно сама судьба, в лице холода и болезни, подтолкнула его к этому решению. Мы доехали до моей квартиры. Я усадила его на мягкий диван, включила обогреватель, заварила крепкий чай с лимоном и медом. Пока он пил, согреваясь, я набрала горячую ванну, нашла чистое полотенце и свои старые спортивные вещи — мужской одежды у меня, конечно, не было. Его рванье я без сожаления отправила в стирку.
Когда он вышел из ванной, чистый, с волосами, которые я подстригла наспех своими ножницами, в моей футболке и штанах (они, конечно, были коротковаты), он выглядел совсем другим человеком. Обычным, даже симпатичным молодым человеком с правильными чертами лица, светлыми волосами и теми самыми пронзительными серыми глазами, в которых теперь читалась бездонная благодарность.
— Спасибо вам, — прошептал он. — Я не знаю, как могу отблагодарить.
— Никак. Просто выздоравливайте. Ложитесь спать, я все приготовлю.
Я уложила его в гостевой комнате, дала жаропонижающее. Ночью я несколько раз подходила к двери, прислушиваясь к его дыханию. Оно было ровным и спокойным. Он спал крепким, исцеляющим сном.
Утром он выглядел значительно лучше. За завтраком мы снова разговорились. Он рассказал, что в его памяти всплывают обрывки знаний — названия столиц, исторические даты, формулы, отрывки из классики. Но его собственная жизнь была сплошным белым пятном.
— Те, кто нашел меня, говорили, что голова была в ужасном состоянии. Врачи сказали, что память может вернуться когда угодно. А может и не вернуться. Как повезет.
— А шрамов нет? Родимых пятен? Может, что-то, что могло бы помочь?
— Шрам есть, — он закатал рукав футболки, показав длинный, белый и ровный рубец на плече. — Старый, еще с детства, наверное. Но откуда он — загадка.
Я разглядывала шрам, и в голове крутилась мысль снова пойти в полицию. Но он сказал, что все попытки заканчивались ничем. Если за все эти месяцы никто не объявился, значит, либо его некому искать, либо… не хотят найти.
Алексей остался у меня. Сначала на день, потом на два, а затем и на неделю. Это вышло как-то само собой. Он оказался невероятно полезным по хозяйству: готовил изумительные блюда, поддерживал в квартире идеальную чистоту. Я возвращалась с работы уставшая, а дома меня ждал вкуснейший ужин и сияющая порядком кухня.
— Алексей, да вы волшебник! — смеялась я. — Вы все успеваете.
— Мне нужно чем-то заниматься. Хоть так могу отблагодарить за вашу доброту.
Мы привыкли друг к другу с поразительной быстротой. Он был тихим, ненавязчивым, тактичным. Никто не лез в мои дела, не задавал лишних вопросов. Он просто был рядом, и его присутствие наполняло дом теплом и спокойствием. Я перестала чувствовать то гнетущее одиночество, что преследовало меня последние годы. Даже отцу я ничего не рассказала — боялась его беспокойства и ненужных расспросов.
Однажды, возвращаясь с прогулки, мы увидели у мусорных контейнеров маленький, грязный комочек. Это был щенок, породистый, но явно выброшенный кем-то. Он жалобно скулил и дрожал от холода. Алексей, не раздумывая, подобрал его и прижал к груди.
— Давайте оставим его. Пусть живет с нами.
— Конечно, — согласилась я. — Только сначала к ветеринару.
Мы отвезли малыша в клинику, его вылечили, поставили все прививки. Мы назвали его Чарли. Он оказался невероятно веселым и преданным псом. Бегал за Алексеем по пятам, спал у него в ногах и скулил, если тот надолго выходил из комнаты.
Так пролетел месяц. Я настолько привыкла к Алексею, что начала тайно бояться. А вдруг его память вернется? Вдруг он вспомнит свою прежнюю жизнь, свою семью, свою любовь и просто уйдет? Это было эгоистично, но я не могла представить свой дом без его тихого присутствия. Он стал мне как брат, как самый близкий друг.
И вот однажды вечером раздался резкий, настойчивый звонок. Я открыла дверь и ахнула. На пороге стоял Артем. Мой самый навязчивый и неприятный поклонник, от которого я безуспешно пыталась избавиться последние полгода. Он вырос в нашем районе, был из бедной семьи, но недавно ему невероятно повезло — он получил огромное наследство от какого-то дальнего родственника и теперь изображал из себя успешного бизнесмена. Но за дорогим костюмом и часами скрывалась все та же гопницкая, грубая натура. Я несколько раз сходила с ним куда-нибудь из вежливости, но каждый раз мне было стыдно за его манеры. В последнее время я просто игнорировала его звонки.
— Алиса, привет! — он сиял натужной улыбкой. — Я так соскучился! Давно не виделись.
— Привет, Артем. Я сейчас занята.
— Да ладно, на пять минут заскочил! — он уже пытался заглянуть в квартиру.
И в этот момент из гостиной вышел Алексей с Чарли на руках.
— Алиса, ты не видела, где… — он замолк, увидев гостя.
И тут произошло нечто необъяснимое. Артем уставился на Алексея, и его лицо стало абсолютно белым, маска улыбки сползла, обнажив животный ужас. Он отшатнулся, словно увидел призрак. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, и воздух наэлектризовался до предела. И вдруг Алексей, мой тихий, потерянный Алексей, громко и уверенно произнес:
— Артем!
Артем вздрогнул, словно его хлестнули по лицу.
— Я… я не Артем! Ты ошибся! Мне пора!
Он резко развернулся и почти бегом бросился к лифту. Алексей рванулся за ним, но я схватила его за руку.
— Стой! Что происходит?
Он замер, глядя на захлопнувшиеся двери лифта, и его лицо начало меняться прямо на моих глазах. В глазах вспыхивали искры воспоминаний, они наполнялись болью, яростью, а потом — ослепительным, оглушающим пониманием. Он схватился за голову и сдавленно застонал.
— Алексей, что с тобой?!
— Я… я все вспомнил, — его голос был хриплым от переполнявших его чувств. — Меня зовут… Дмитрий. Дмитрий Волков. И этот человек… Артем… он пытался меня убить.
Мы вернулись в гостиную. Дмитрий опустился на диван, сжимая виски пальцами. Чарли, почуяв неладное, прыгнул к нему на колени и стал тыкаться мокрым носом в руку. Дмитрий машинально погладил его, а потом поднял на меня взгляд, полный такой боли и благодарности, что у меня перехватило дыхание.
— Мой отец был очень успешным человеком. Крупный бизнес, недвижимость, земля. Мамы не стало, когда я был маленьким. Отец поднял меня один. А потом, когда мне было лет четырнадцать, он познакомился с женщиной. У нее был сын, Артем, мой ровесник. Они переехали к нам. Брак они так и не оформили, и отец Артема не усыновлял. Мы никогда не были друзьями — он дико завидовал мне, ненавидел меня за то, что у меня есть все, а у него — ничего. Но я старался не обострять, относился терпимо.
Он замолчал, сглатывая ком в горле.
— Два года назад отец скоропостижно скончался. Инфаркт. Я стал единственным наследником. Артем и его мать не получили по завещанию ничего. Все перешло ко мне. И тогда… тогда Артем решил, что это несправедливо. Он подговорил своих дружков. Они подстерегли меня поздно вечером у дома, жестоко избили… Я потерял сознание, а очнулся уже в той канаве, с разбитой головой и пустотой в памяти. Их план почти удался — они рассчитывали, что я либо умру, либо, оставшись инвалидом, никогда не вспомню, кто я. И они смогут завладеть всем.
Я слушала, и по моей коже бежали ледяные мурашки. Это была не просто амнезия. Это была настоящая драма, замешанная на жадности и предательстве.
— Дмитрий, нужно немедленно в полицию!
— Да. Нужно. Но сначала… — он посмотрел на меня, и в его глазах стояли слезы. — Сначала я хочу сказать тебе спасибо. Ты спасла меня дважды. Сначала в том ресторане, а потом здесь. Если бы не твоя доброта, я бы либо замерз в том подвале, либо они нашли бы меня и довершили начатое.
— Не благодари, Дима. Я просто не смогла пройти мимо.
— Смогла бы! — страстно воскликнул он. — Большинство прошли бы! А ты — нет. И за это я буду благодарен тебе до конца своих дней.
На следующий день мы отправились в полицию. Дмитрий написал заявление, детально изложил всю историю. Было возбуждено уголовное дело. Оказалось, что наследник Дмитрий Волков действительно числился пропавшим без вести. Его искали, но безуспешно. Тем временем Артем и его мать, используя подложные документы и связи, через суд добились признания Дмитрия пропавшим и начали постепенно прибирать к рукам его состояние.
Когда Дмитрий объявился, все завертелось с бешеной скоростью. Экспертиза ДНК подтвердила его личность. Нашлись свидетели, которые в ту роковую ночь видели, как Артем и его подручные силой заталкивали Дмитрия в машину. Пазл сложился. Артема и его мать арестовали. Начался долгий судебный процесс, но в итоге все отобранное имущество вернулось к законному владельцу.
Казалось бы, история пришла к счастливому финалу. Дмитрий вернул себе имя, память, состояние и положение в обществе. Я была безмерно счастлива за него. И внутренне готовилась к тому, что он теперь покинет мою скромную квартирку и вернется в свой огромный, богатый мир. Но Дмитрий не уходил. Он продолжал жить у меня, готовить ужины, выгуливать Чарли и смотреть со мной вечерние сериалы.
— Дима, у тебя же теперь есть свой дом. Огромный, наверное. Зачем тебе ютиться в моей маленькой двушке? — как-то спросила я.
Он посмотрел на меня с такой нежностью, что у меня перехватило дыхание.
— Алиса, я не могу от тебя уехать.
— Почему?
— Потому что ты стала для меня всем. И Чарли тоже не хочет со мной расставаться. Посмотри на него.
Щенок сладко посапывал, устроившись на его коленях. Я улыбнулась.
— Чарли — это одно. А ты?
— А я… — он сделал паузу, глядя мне прямо в глаза. — Я безумно влюбился в тебя, Алиса. Где-то между той первой тарелкой борща и нашей последней прогулкой в парке. Не знаю, когда именно это случилось. Я просто понял, что ты — самый дорогой и самый важный человек в моей жизни. И я не хочу никуда идти, если ты не будешь рядом со мной.
Мое сердце забилось в унисон с его словами. Я смотрела на этого удивительного человека и понимала, что за эти недели он стал для меня не просто спасенным. Где-то между тем вечером в ресторане и этим мгновением я тоже успела полюбить его. Полюбить его тихую силу, его благородство, его доброе сердце.
— Дима, я тоже не хочу, чтобы ты уходил, — выдохнула я.
Он обнял меня, и это объятие было таким крепким, таким надежным, словно он боялся потерять меня в этом огромном мире. Чарли проснулся и, виляя хвостом, присоединился к нашему счастливому хаосу. Мы смеялись, и слезы счастья текли по нашим лицам.
Спустя полгода мы поженились. Свадьба была очень камерной — только отец и несколько самых близких друзей. Сергей Петрович, мой папа, плакал, обнимая Дмитрия.
— Наконец-то моя девочка встретила настоящего мужчину. Я спокоен за нее.
— Папа, знаешь, он и правда очень похож на тебя. Такой же добрый, сильный и честный.
Дмитрий вернул себе бизнес отца, но вел его без фанатизма, находя главное счастье в семье. Мы купили просторный дом за городом, с большим садом, где Чарли мог носиться с утра до вечера. Иногда я смотрю на всю эту идиллию и не верю, что такое бывает. Что одно-единственное доброе дело, один порыв души может так кардинально изменить всю жизнь.
Однажды я спросила у Дмитрия:
— А что было бы, если бы я тогда, в ресторане, прошла мимо? Как все остальные?
Он задумался на мгновение.
— Тогда я бы, наверное, не пережил ту зиму. Или Артем нашел бы меня и довел свой план до конца. Ты спасла мне жизнь, Алиса. В самом прямом смысле этого слова.
— Не я. Просто так совпало. Случайность.
— Я не верю в случайности, — покачал головой Дмитрий. — Я верю, что добро, которое ты отдаешь в мир, всегда возвращается к тебе бумерангом. Ты протянула руку помощи незнакомцу, а в ответ получила любовь, семью и настоящее счастье.
Я прижалась к его плечу, глядя, как наш уже подросший Чарли гоняется по лужайке за пестрой бабочкой.
— Тогда я буду и дальше стараться делать добро. Вдруг еще что-то хорошее вернется.
— Обязательно вернется, — с абсолютной уверенностью сказал он. — Обязательно.
И мы сидели так на крыльце нашего дома, тесно прижавшись друг к другу, глядя на уходящее за горизонт багровое солнце. Я думала о том, как тонка и неосязаема грань между трагедией и счастьем. Как одно-единственное решение, один миг сострадания могут перевернуть все с ног на голову. Как важно, просто жизненно необходимо, оставаться человеком, даже когда весь мир вокруг твердит тебе о прагматизме и равнодушии.
Мои одноклассники, те самые, что с презрением смотрели на оборванца в ресторане, так и продолжили свои размеренные, сытые и безразличные жизни. А я обрела величайшее сокровище — любовь и семью, потому что не смогла пройти мимо чужой, незнакомой мне беды. И если это сказка, то я от всей души желаю, чтобы такие сказки случались как можно чаще. Сказки, где доброта побеждает не с громом и блеском, а тихо, скромно и навсегда. Где принц может прийти в твою жизнь в рваных кроссовках, перевязанных бечевкой, а принцессой оказывается самая обычная девушка, которая просто не разучилась слушать свое сердце.