Но когда они вернулись домой — мокрые, уверенные в своей победе, — я уже ждала их там… с «подарком», который превратил их улыбки в крики ужаса.
Позвольте мне вернуться назад и объяснить, как один совершенно обычный вторник утром привёл к тому, что я оказалась в водах Атлантического океана. Возможно, я должна была догадаться. Но в шестьдесят семь лет я всё ещё верила, что семья что-то значит. Что кровь гуще солёной воды, если хотите.
Утро начиналось прекрасно. Давид позвонил мне сам — не через свою ассистентку, и это уже должно было насторожить — и пригласил на «праздничный круиз» на своей новой яхте. «Мама, мы хотим поднять тост за твоё выздоровление после операции», — сказал он голосом, полным тепла, которое я приняла за искренность. «Только мы трое, как настоящая семья».
Я восстанавливалась после операции по замене тазобедренного сустава шесть недель и, честно говоря, отчаянно ждала хоть какого-то признака того, что сын и его жена, Ванесса, всё ещё хотят меня в своей жизни. С тех пор как два года назад умер мой муж Роберт, оставив мне состояние от его технологической империи, между нами что-то изменилось. Стало холоднее.
И вот в то утро я оделась особенно тщательно, надела своё тёмно-синее платье — то самое, о котором Роберт всегда говорил, что оно подчёркивает мои глаза, — и взяла такси до марины. Яхта была великолепна: сверкающий белый корпус, стоивший, наверное, дороже, чем дом большинства людей. Давид встретил меня на пристани с объятием, которое звучало фальшиво, а Ванесса наблюдала с палубы, её улыбка была острой, как осколок стекла.
«Разве она не прекрасна?» — спросил Давид, показывая на лодку. «Сорок два фута чистой роскоши. Думаем взять её на Карибы в следующем месяце». Он не упомянул, что купили они её на те деньги, которые я дала им год назад «для инвестиций» в консалтинговую фирму Давида — три миллиона долларов, которые, как я начинала подозревать, никогда не попали на счёт компании.
Первый час прошёл приятно. Мы направились к спокойным водам, берег Массачусетса уменьшался за кормой. Но Давид начал задавать вопросы, сначала безобидные, про моё завещание, про трасты. «Просто наследство может быть таким сложным, мама», — сказал он, наливая мне ещё шампанского с чрезмерным энтузиазмом. «Мы хотим быть уверены, что всё в порядке».
И тут я заметила, что Ванесса снимает меня на телефон. Не прямо, а будто делая селфи, но при этом кадрируя меня, когда я пью, когда говорю о финансах, создавая какую-то «доказательную» базу.
Фрагменты пазла сложились с ужасающей ясностью. Операция, которую я перенесла. Их настойчивость в том, чтобы «помочь» с документами. Доверенности, которые они принесли в больницу под предлогом временной меры. То, что мой финансовый советник перестал брать трубку.
«Давид», — осторожно сказала я, откладывая бокал. — «Я хочу вернуться сейчас».
Тут его маска упала. «Боюсь, это невозможно, мама». Его голос изменился. Жёстче. «Видишь ли, нужно поговорить о твоём здоровье. О твоих провалах в памяти».
«Провалах в памяти? Я яснее вас двоих вместе взятых».
«У вас проявляются признаки деменции», — добавила Ванесса, подходя ближе. «У нас есть медицинские заключения. Врачи подтверждают, что вы больше не способны управлять финансами».
«Это абсурд». Но произнося это, я понимала, насколько тщательно всё было спланировано. Лодка — в милях от берега. Ни одного судна поблизости.
«Мама, мы пытаемся помочь», — сказал Давид, но глаза его были холодными, как зима. «Можно сделать это по-хорошему или по-плохому».
Я медленно поднялась, бедро ещё болело, но разум был кристально ясен. «А если я откажусь?»
Тут Ванесса улыбнулась. Настоящая улыбка. «Ну, пожилая женщина, недавно перенёсшая операцию, возможно, переборщившая с обезболивающими… потеряла ориентиры на яхте». Она пожала плечами. «Трагические несчастные случаи случаются каждый день».
Я вырастила этого человека с пелёнок, а теперь он стоял, кивая, пока его жена угрожала моей жизни. «Вы сумасшедшие, если думаете, что у вас это получится».
«На самом деле, мама, мы всё очень тщательно продумали», — сказал Давид, доставая папку. «Твоя подпись здесь — передача всех активов под наш контроль для твоей же защиты — и все возвращаются домой довольные».
Я посмотрела на бумаги, на лицо сына, полное ожидания, на телефон Ванессы, всё ещё снимающий. Потом на океан — безбрежный и опасный, и в каком-то смысле менее страшный, чем два человека, которые должны были любить меня.
«Да пошли вы», — сказала я.
И тогда Ванесса оказалась за моей спиной и прошептала про акул. Толчок не был сильным; они были слишком хитры для этого. Просто лёгкий рывок, когда я потеряла равновесие. И вот я, в синем платье и всё такое, падаю в холодный Атлантик. Ударяясь о воду, я услышала крик Давида: «Мама! О боже, мама!» Но слышала и голос Ванессы, тише, в телефон: «Да, придётся подать экстренное ходатайство уже в понедельник. Она явно недееспособна…»
А затем вода сомкнулась надо мной.
Я неплохо плаваю, но холод парализовал тело. Я сбросила туфли и всплыла, хватая воздух, как раз вовремя, чтобы увидеть, как яхта уходит вдаль. Они действительно оставили меня умирать.
И тогда я заметила рыбацкую лодку.
Капитан Джейк Моррисон оказался именно тем человеком, кто прыгнет в воду, кишащую акулами, чтобы спасти тонущую бабушку. «Боже, мадам, что с вами произошло?» — спросил он, когда они с подростком-внуком Тайлером вытащили меня на борт.
Джейк укутал меня в одеяло с запахом соли и моторного масла. «Моя… моя семья», — смогла я выговорить сквозь стук зубов. «Они…»
«Мы видели, как они удирали», — мрачно сказал Джейк. «Даже не оглянулись. Что за люди бросают кого-то в океане?»
Такие, которые унаследуют три миллиарда долларов, если меня не будет, подумала я.
«Погодите», — сказала я, хватая его за руку. — «Пожалуйста… не говорите им, что нашли меня. Пока нет».
Джейк посмотрел на меня взглядом человека, прожившего достаточно, чтобы распознавать беду. «У вас проблемы?»
«Да», — ответила я. «Но не те, что вы думаете». Я перевела дыхание. «Мне нужно добраться до берега, чтобы никто не знал, что я выжила. Поможете?»
Он взял рацию. «Береговая охрана, это Molly Sue. Ложная тревога по спасению. Это был просто мусор. Всё чисто».
Когда мы направлялись к частному причалу, который он знал, я рассказала им всё. «Значит», — сказал Джейк, когда я закончила, — «они решили, что лучше быть богатыми сиротами, чем бедными детьми с ещё живой матерью».
«Похоже на то. И что теперь? Что будете делать?»
Вот в чём был вопрос. Для Давида и Ванессы я официально была «мертва». Но у этого есть и преимущество: смерть открывает новые возможности.
«Я позволю им думать, что они победили», — сказала я, удивившись спокойствию своего голоса. «А потом уничтожу их».
Джейк усмехнулся. «Вот план, которому хочется помочь».
В тот же вечер, пока Давид и Ванесса, вероятно, подавали заявления в полицию о «трагической пропаже матери», я сидела в тихом постоялом дворе, в чужой одежде, и планировала их крах. Я часами читала статьи о «трагическом несчастном случае на яхте». Давид был там везде, говоря о моей «путанице и проблемах с памятью». Ванесса якобы рыдала перед журналистами, рассказывая, как они переживают. Они даже добавили моё фото с вечера, где я выглядела слегка растерянной. Некролог уже был онлайн: «Маргарет Харрисон, любимая мать и бабушка… Вместо цветов семья просит жертвовать деньги в Ассоциацию Альцгеймера».
Даже в смерти они контролировали историю. «Подонки», — прошипела я.
Той ночью Джейк высадил меня в трёх кварталах от моего бывшего дома в Бикон-Хилл. У меня всё ещё был ключ. Я пробралась через заднюю дверь, словно преступница, возвращающаяся в собственное прошлое. Дом казался другим, фальшивым. В кабинете Роберта стол был завален бумагами, финансовыми отчётами и, что хуже всего, подробной хронологией под названием «Проект Маргарет» — моё имя в качестве кода для моей ликвидации.
Они работали над этим больше года, тщательно фиксируя и подделывая «признаки моей деградации». Передозировка лекарств, из-за которой я оказалась в больнице три месяца назад? Они подменили мои флаконы. Каждый момент замешательства был сконструирован.
Самый страшный документ — письмо с подписью «М.Т.»: Нужно ускорить график. Маргарет задаёт слишком много вопросов… Если она начнёт подозревать… всё рухнет. Рекомендую перейти к фазе 3 в течение двух недель.
Фаза 3, согласно их плану, — это была моя смерть.
Я фотографировала последний документ, когда услышала хлопок дверцы машины. Фары осветили окна гостиной. Давид и Ванесса. Я поспешно собрала бумаги, но слышала их разговор, когда они вошли.
«Думаешь, Питерсон купилась?» — голос Давида.
«Она плакала слишком сильно, чтобы соображать», — ответила Ванесса. «И потом, что она может раскопать? Мама упала с яхты. Такое бывает».
«А завещание? Сколько ждать, пока мы сможем…»
«Наследство открывается в понедельник. М.Т. говорит, что полный доступ к счетам будет через шесть недель».
Я выскользнула через заднюю дверь, сердце колотилось. Но, обходя дом, услышала то, что заставило меня застыть: плач ребёнка. В моём бывшем доме был младенец.
Ребёнок менял всё. «Они купили ребёнка», — сказала я Джейку и моему новому частному детективу Дэнни Кроуфорду, бывшему копу, задолжавшему услугу хозяйке постоялого двора.
Дэнни стоил каждого цента. К концу второго дня он знал больше, чем я за месяцы. «Ваш сын был очень занят», — сказал он, раскладывая фото на кухонном столе. «Много встреч с адвокатами и три визита в частную медицинскую клинику за пределами Бостона».
«Клинику?»
«Whitmore Reproductive Services. Очень закрытая, очень дорогая. Специализируется на суррогатном материнстве для богатых клиентов».
Фрагменты снова сложились. «Они купили ребёнка».
«Выглядит так. И не просто ребёнка. Они попросили новорождённого, который мог бы сойти за их биологического. Договорённости восьмимесячной давности, всё оплачено наличными».
«И я думаю, что нашёл М.Т.», — добавил Дэнни, показывая фото женщины лет сорока с короткими каштановыми волосами. «Миранда Торрес. Партнёр в Morrison, Torres & Associates. Они занимаются наследственным планированием нескольких влиятельных семей Бостона».
Я сразу её узнала. Встретила на благотворительном вечере, куда меня притащил Давид. Она проявляла подозрительный интерес к моему состоянию.
«У Миранды Торрес хорошо отлаженная схема», — продолжил Дэнни. «Она находит пожилых клиентов с крупными активами и неблагополучными семьями, а потом помогает этим семьям ускорить получение наследства через так называемые “сострадательные вмешательства”».
«Вы хотите сказать убийства», — резко вставила миссис Чен, хозяйка постоялого двора.
«Я хочу сказать, что она создаёт юридические рамки, позволяющие завладеть имуществом, признавая владельца недееспособным. Она провернула это минимум шесть раз за последние три года. А если пожилой клиент отказывается или начинает подозревать… с ним происходят “несчастные случаи”. Падения, передозировки, прогулки по морю, закончившиеся трагедией. Всегда правдоподобно. Всегда выгодно семье».
Это было не только моё состояние. Это была системная операция против уязвимых пожилых людей.
«Есть ещё кое-что», — мягко сказал Дэнни. «Насчёт ребёнка. Биологическая мать была семнадцатилетней беглянкой, Сара Коллинз. Без семьи. Миранда Торрес нашла её в приюте и предложила пятьдесят тысяч долларов. Согласно медицинской карте, она умерла от “осложнений при родах”. Но я говорил с медсестрой из клиники Whitmore. Девушка была абсолютно здорова, беременность проходила нормально до самого дня родов».
Неизбежный вывод повис в воздухе, как дым. «Они её убили», — сказала я.
«Думаю, да», — ответил Дэнни. — «А доказать я могу то, что ваш сын и его жена связаны с преступной организацией, которая систематически убивает пожилых ради их денег. И завтра утром у них встреча с Мирандой Торрес, чтобы финализировать юридический перевод ваших активов».
Я откинулась на спинку кресла, мысли кипели.
— Ну что ж, полагаю, — сказала я, глядя на миссис Чен, Джейка и Дэнни, — пришло время Маргарет Харрисон восстать из мёртвых.
Самое трудное в подготовке возвращения «с того света» — выбрать, кого шокировать первым. Я решила начать с продуманного призрака.
На следующее утро, пока Дэвид, Ванесса и Миранда Торрес заседали в центре города, я стояла на крыльце своего бывшего дома и позвонила в дверь. Медсестра по уходу, женщина по имени Кэрол Питерсон, открыла с бутылочкой в руках.
— Здравствуйте, Кэрол, — сказала я. — Меня зовут Маргарет Харрисон. Думаю, вы ухаживаете за моим внуком.
Кровь отхлынула от её лица. Она видела новости.
— Но… вы умерли.
— Да, я читала. История увлекательная, хотя не совсем точная, — мягко улыбнулась я. — Можно войти? Нам нужно поговорить.
Я показала ей всё. Фотографии, документы, доказательства преступных действий Миранды. Рассказала о настоящей матери, Саре Коллинз. Кэрол плакала, глядя на ребёнка уже совсем другими глазами.
— Он ведь сирота.
— Да, — ответила я. — И мне нужна ваша помощь, чтобы он вырос в правде.
Пока я разговаривала с Кэрол, в офис Миранды Торрес курьер доставил короткую записку:
«Дорогие Дэвид и Ванесса!
Слухи о моей смерти сильно преувеличены. Нам нужно поговорить.
Целую, мама.
P.S. Передавайте привет маленькому Роберту Саре. Он прекрасен».
По словам Дэнни, наблюдавшего с улицы, троица вылетела из здания через несколько минут, белые от ужаса. Психологическая война началась.
Я сидела в своём любимом кресле, когда они вернулись. Их лица стоили шести дней, проведённых в Атлантике.
— Здравствуйте, дорогие, — любезно сказала я. — Ваша встреча прошла хорошо?
Ванесса закричала. По-настоящему. Дэвид стоял неподвижно, словно я исчезну, если он моргнёт.
— Удивлены? — спросила я. — Должна признать: слухи о моей смерти оказались сильно преждевременными. Хотя я очень оценила собственный некролог.
Кэрол вышла из кухни, держа ребёнка.
— Его зовут не Роберт Сара! — выплюнула Ванесса.
— Да? — я посмотрела на младенца. — Скажи, Ванесса, а когда именно ты родила? Потому что четыре дня назад, на яхте, ты совсем не выглядела женщиной, недавно пережившей роды.
— Докажите, — наконец процедила она, её шок сменился холодным расчётом.
— О, милая, — впервые улыбнулась я с их появления, — тебе не стоило этого говорить.
Агенты ФБР ворвались со всех сторон. Они всё слышали — каждое слово Миранды Торрес, записанное Кэрол на скрытые микрофоны. На плёнке были её признания в тридцати семи убийствах и планирование двух следующих.
— Миранда Торрес, — заявила агент Сара Чен, — вы арестованы за сговор с целью убийства, мошенничество с использованием электронных средств, жестокое обращение со стариками и рэкет.
Торрес попыталась бежать. Она пробежала шесть метров, прежде чем три агента прижали её к моему паркету. Дэвид и Ванесса были в шоке, пока агент Чен зачитывала им их права.
Выяснилось, что Дэнни Кроуфорд был не просто частным детективом, а бывшим агентом ФБР под прикрытием, работавшим над ликвидацией этой сети. Моя история стала идеальной возможностью получить признания Торрес.
Судебные процессы длились месяцами. Дэвид и Ванесса пошли на сделку: двадцать пять лет для Дэвида, двадцать — для Ванессы. Миранда Торрес была осуждена по всем пунктам. Пожизненное без права досрочного освобождения.
Но важнейшим итогом оказался малыш Роберт Сара. Я усыновила его официально. Его настоящее имя — Роберт Сара Харрисон: Роберт — в честь деда, Сара — в честь матери, и Харрисон — потому что это та семья, которая будет любить его и растить в правде.
Сейчас мне семьдесят два, прошло пять лет, и Роберт Сара вырос замечательным мальчиком, который знает, кто он есть. Он знает, что его мать была смелой девушкой по имени Сара, и что иногда именно те, кто должен любить больше всего, становятся теми, от кого приходится защищаться.
Дэвид иногда пишет мне письма с просьбами о прощении. Я не отвечаю. Потому что вот что я поняла за свою «неделю мёртвой»: семья — это не кровь и не обязанность. Это быть рядом, защищать самых уязвимых и выбирать любовь вместо жадности. У нас с Робертом Сарой теперь именно такая семья. Намного лучше, чем та, в которой я родилась, и бесконечно лучше той, которую я когда-то создала.