— Сколько тебе нужно? Не стесняйся. Я готова предложить приличную сумму, чтобы ты оставила моего сына. Вам ведь много не надо, правда? Вы на помойке любыми деньгами радуетесь — хватит, чтобы всех друзей вкусным ужином накормить, снять себе что-то недорогое на пару месяцев и начать новую жизнь, если это действительно то, к чему ты стремишься. Жена с мусорки моему сыну не нужна. Оставь его, а я тебе заплачу. Мы сможем договориться. И вообще… я давно уже нашла ему вариант получше. Девушка из интеллигентной семьи, а не с помойки. Поверить только!.. Не думала, что тяга Сашеньки притаскивать котят и щенков с улицы в итоге выльется в это!
Юлия Борисовна произнесла это, не отрывая взгляда от ногтей, выкрашенных в ледяной перламутр. Ее пальцы, унизанные кольцами с бриллиантами, нетерпеливо постукивали по столу, будто отсчитывая время до моего ответа. Она сидела в кресле, обтянутом бархатом цвета выдержанного вина, и каждая черта ее лица — от идеально изогнутых бровей до поджатых губ — кричала о том, что я здесь чужая. Ее голос, сладкий, как сироп, но с горьким привкусом яда, обволакивал меня, словно паутина. Галина смотрела на нее, чувствуя, как земля уходит из-под ног. В горле пересохло, а пальцы, спрятанные в карманах потрепанной куртки, дрожали. «Помойка». Это слово врезалось в сознание, как нож. Она хотела закричать, что не просила Сашу спасать ее, что тогда, у мусорного бака, она просто искала объедки, чтобы прокормить старушку, у которой не было никого, кроме нее. Но голос предательски дрогнул, и она лишь молча сжала губы, глядя, как будущая свекровь размахивает пачкой купюр, будто это игра в покер, где ставка — ее жизнь.
— Вы хотите заплатить мне, чтобы я оставила Сашу? Но ведь мы с ним любим друг друга… — выдавила она наконец, и ее голос прозвучал тоньше, чем она хотела.
— Любите! Пфф… — Юлия Борисовна фыркнула, будто отгоняя назойливую муху. — Ты ему лапшу эту можешь сколько угодно на уши вешать, а я никогда не поверю, что ты его любишь. Зацепилась за обеспеченного мужика и тянешь из него только. Ты здесь три месяца живёшь? Любят они! За это время Саша мне ни копеечки не перевёл, всё на тебя тратит!
Галина почувствовала, как кровь приливает к щекам. «Три месяца». Она вспомнила, как впервые переступила порог этой квартиры — огромной, с хрустальными люстрами и запахом дорогих цветов. Тогда она еще не знала, что ее жизнь перевернется с ног на голову.
— Я не просила его об этом. Саша сам принял такое решение, — прошептала она, но Юлия Борисовна уже не слушала.
— Знаю я прекрасно бабскую натуру. Не просила, но намекала. Я что, думаешь, сама не поступала так в твоём возрасте? Вот только не ту цель ты себе выбрала, королева мусорного бака. Я сына воспитывала, чтобы он в итоге женился на достойной, а не на такой. Да ты разве себя в зеркале не видела? Ты ему совсем не подходишь. И пока я хочу урегулировать всё мирным путём, чтобы мой сын не совершил главную ошибку в своей жизни и не жалел потом о том, что связался с такой…
— Разве я сделала вам что-то плохое? — Галина наконец нашла в себе силы ответить, но ее голос дрожал.
— Сделала!.. Ты позоришь меня перед всеми знакомыми. Сын решил жениться на бабе, которую встретил на помойке. Стыдоба какая.
Галина закрыла глаза. «Помойка». Этот день врезался в память, как шрам.
Она стояла у мусорного бака в ледяной ноябрьской ночи, дрожа от холода и усталости. Ветер рвал с нее потрепанный плащ, а пальцы, обмотанные тряпками вместо перчаток, едва слушались. Она искала объедки — не для себя, а для Анны Петровны, старушки из соседнего подъезда, которая уже две недели не вставала с постели. «Если не принесу еду, она умрет», — думала Галина, переворачивая мешки с отходами. Ее волосы растрепались, лицо было перепачкано грязью, а под глазами — синяки от бессонницы. Она не заметила, как к ней подошел мужчина.
— Девушка, вам нужна какая-то помощь? Может, накормить вас? Вам, наверное, холодно? Хотите, я дам свою куртку?
Голос был мягким, как шелк, но Галина вздрогнула, будто ее ударили. «Помощь?» Никто не предлагал ей помощи с тех пор, как умерла мать. Она привыкла, что люди либо просят у нее, либо забирают. Но этот мужчина — высокий, в дорогом пальто, с глазами цвета весеннего леса — смотрел на нее не с жалостью, а с искренним беспокойством.
— Вы очень красивая, — сказал он, и в его голосе не было насмешки. — Если вы не боитесь, я бы предложил пойти ко мне, примите душ, и я дам вам тёплые вещи. Они будут больше размера, но хотя бы мёрзнуть перестанете.
Галина хотела отказаться. «Это ловушка. Все так начинается», — шептал внутренний голос. Но тело уже не слушалось. Ноги подкашивались, а пальцы, онемевшие от холода, не могли расстегнуть молнию на потрепанной куртке. Когда он накинул на нее свое пальто, она почувствовала запах ванили и корицы — тепло, которое давно забыла.
— Я клянусь, что не собираюсь причинить вам зла. Я просто хочу помочь, — прошептал он, и в его глазах читалась такая честность, что Галина кивнула, сама не зная почему.
В квартире Саша пахло корицей и свежим хлебом. Он усадил ее на диван, накрыл пледом, а сам пошел на кухню. Галина сидела, боясь пошевелиться, чтобы не испачкать белые подушки. «Это сон. Я сейчас проснусь в подвале, и все будет как раньше», — думала она. Но когда Саша вернулся с тарелкой горячего супа, она поняла — это реальность.
— Оставайся у меня, — сказал он, глядя ей в глаза. — Комната одна пустует. Я помогу тебе с работой, а потом встанешь на ноги, снимешь что-то…
— Прости, но я не могу, — отрицательно помотала головой Галина. Ее голос дрогнул. — Меня будут искать. У нас ведь все собираются в одно время. Я поддерживаю одну старушку… должна принести ей еду.
— Если хочешь, мы отнесём ей еду вместе?
— Не нужно, — помотала головой Галина. — Спасибо тебе за помощь, но так нельзя. Я не могу привести тебя. Кто знает, чем это закончится? У нас не все такие дружелюбные.
— Тогда давай договоримся, что обязательно встретимся завтра снова. Скажем вечером? В шесть часов? На остановке есть часы… можем встретиться завтра?
Галина колебалась. «Он примет тебя не за того. Ты обманываешь его», — шептал разум. Но когда она увидела, как Саша смотрит на нее — без презрения, без жадности, — сердце сжалось. «Может, на этот раз все будет иначе?»
На следующий день она пришла на встречу в его одежде, выстиранной и пахнущей лавандой. Саша улыбнулся, как будто она пришла не из нищеты, а с небес. Он повез ее в пиццерию, где официанты кланялись, а на столе стояли цветы.
— Не знаю, почему такое случилось… — говорил он, глядя на нее. — Я чувствую, что должен помочь тебе, а если не сделаю этого, то до конца дней буду винить себя. Лина, пожалуйста, прими моё предложение. Я же вижу, что ты не такая… ты достойна большего, и я помогу тебе устроиться в этой жизни.
— А если ничего не получится, ты разочаруешься, выбросишь меня на улицу, как собачонку, не поддающуюся воспитанию, и я должна буду искать новое пристанище, ведь в прежнее меня уже не примут?.. — хрипловатым голосом произнесла Галина.
Саша взял ее за руку. Его пальцы были теплыми, сильными.
— Ну что ты? Я никогда так не поступлю с тобой. Обещаю, что помогу тебе устроиться в этой жизни, даже если потребуется потратить больше времени и сил, чем кажется.
И она поверила.
А теперь Юлия Борисовна смотрела на нее, как на грязь под ногтями.
— Что ты замолчала? Говорить резко перехотелось? Сколько ты попросишь у меня? Чтобы больше не появляться на глаза моему сыну. Слишком не жадничай, потому что я могу отказаться и найти другой способ избавиться от тебя. Поверь, мне труда не составит это сделать.
— Я ничего не буду у вас просить, — Галина выпрямилась, чувствуя, как внутри закипает гнев. — Александр взрослый мужчина. Нельзя купить или продать любовь. Я на самом деле люблю его всем сердцем, но если он примет решение расстаться со мной, то значит, так тому и быть.
— Не понимаю, что за разговоры вы здесь вообще ведёте? — раздался голос у двери.
Саша стоял в проеме, его лицо было бледным, глаза — темными от ярости.
— Как он настолько бесшумно вернулся с работы? — Галина вздрогнула, глядя на мужчину. Юлия Борисовна мгновенно побледнела, начала оправдываться, мол, просто пыталась проверить реакцию Галины.
— Я всё с самого начала слышал, мама, — перебил он, голос дрожал. — Это не проверка, а оскорбление самое настоящее. Зачем ты говоришь такие непристойные слова моей избраннице? Я люблю Галину. Она мой выбор. Если тебе стыдно перед кем-то, можешь сказать, что вырос недостойным сыном, но не следует обижать мою невесту. Хоть Лина пока не сказала мне «да».
Как же сильно Галине наконец-то захотелось услышать правду. Не ту, что лепетала Юлия Борисовна, сидя в бархатном кресле, будто королева на троне, а ту, что давила на её душу, как камень в кармане. Саша сокращал её имя не в «Галя», а в «Лина» — словно выговаривал каждый слог с особым трепетом, будто это имя было не просто кличкой, а заветным кодом к её сердцу. Его голос, низкий и теплый, как шепот ветра в осиной роще, обволакивал её каждое утро, каждую ночь. Но сейчас, глядя на его сжатые кулаки и напряженную шею, Галина поняла: тянуть дальше нельзя. Если она хочет сохранить эту любовь, то должна разбить лед собственной лжи.
— Саш, я не обиделась. Всё в порядке, — сказала она, но её голос дрогнул, выдавая ложь.
— А я не думаю, что всё в порядке, — его пальцы сжали подлокотники кресла так, что костяшки побелели. — Мама не должна относиться к тебе как к отбросу общества. Ты такой же человек, как и мы. И то, что тебе повезло в этой жизни чуточку меньше…
— Саш, я должна признаться тебе, что всё это время обманывала тебя.
Комната замерла. Александр мгновенно побледнел, словно кровь отхлынула от лица, а Юлия Борисовна, до этого притворно листавшая журнал, резко подняла голову. Её глаза, подведенные черной подводкой, впились в Галину, как два острых шила.
— Только не говори, что ты решила прислушаться к словам мамы и бросить меня, считая себя недостойной невестой, — взмолился Александр, и в его голосе прозвучала такая боль, что Галина почувствовала, как внутри что-то обрывается.
Он любил её всем сердцем — так, как никогда не любил никого до этого. Ему не нужны были её деньги, её прошлое, её тайны. Ему нужно было она. Её смех, её руки, её взгляд, в котором он видел целый мир. Но сейчас этот мир рушился, и он не знал, как его собрать.
— Дело не в этом. Я уже сказала, что ты взрослый человек. Только тебе решать, простишь ты меня или решишь уйти… я приму любое твоё решение. Я не та, за кого себя выдавала.
Галина глубоко вдохнула, чувствуя, как воздух обжигает горло.
— В тот день, когда мы познакомились, я потеряла важную бумажку с номером. Думала, что выбросила в мусорный мешок, поэтому выскочила из дома, в чём занималась уборкой, и копалась в баке. Сначала тяжело было найти свой мешок, а когда нашла и растрясла его, пересматривала снова и снова. Этот номер имел высокое значение. Я отчаялась, а потом услышала твой голос, будто бы пробудивший меня ото сна.
Она замолчала, вспоминая, как тогда дрожали её пальцы, как сердце колотилось в груди.
— Я выглядела ужасно, но ты назвал меня красивой. Ты не отнёсся ко мне с презрением и протянул руку помощи. Я понимаю, что это всё неприятно слышать сейчас, но я не доверяла мужчинам. Я боялась знакомиться с тобой ближе и злоупотреблять твоей добротой. Однако не могла ничего поделать с собой, потому что мне хотелось проводить с тобой время.
— Решив, что должна убедиться в искренности твоих намерений, я продолжила этот обман, — её голос стал тише, будто она боялась, что слова улетучатся, если произнести их громко. — Мне пришлось взять отпуск на работе и перевалить большую часть своих обязанностей на заместителя, так как сама не могла ускользать из твоей квартиры часто. Я боялась, не понимала, к чему всё придёт, но и не видела подходящего случая, чтобы раскрыться.
— Не бездомная я нищенка, Саш. У меня есть свой бизнес, небольшой, но активно развивающийся.
Она замолчала, глядя, как на лице Александра сменяются эмоции: сначала шок, потом недоверие, а потом — медленное, осторожное облегчение.
— Раньше мне всегда приходилось полагаться только на себя, а с тобой я почувствовала заботу, которой мне так сильно не хватало. Рядом было крепкое плечо, мужчина мечты. Зная, что обманываю тебя, чувствовала себя ужасно, именно поэтому я не сказала тебе «да» сразу. Я собиралась признаться во всём и ответить, только если ты захочешь после раскрывшейся правды жениться на мне. Поначалу я проверяла тебя, испытывала. Столько раз ожёгшись, испытав горечь предательства и разочарования, я боялась новых отношений, но с тобой всё с самого начало было по-другому. Только вот предательницей теперь себя чувствую я сама. Сможешь ли ты простить меня?
— У тебя свой бизнес? А что за бизнес? — Юлия Борисовна вмешалась в разговор, словно гиена, подбирающая крошки со стола. Её голос звенел от нетерпения, но Александр резко обернулся к ней.
— Мам, замолчи, — прошипел он, и в его глазах вспыхнула такая ярость, что женщина съежилась в кресле.
Он снова повернулся к Галине, взял её за руки. Его ладони были теплыми, но она чувствовала, как дрожат его пальцы.
— О чём ещё ты лгала мне?
— Больше ни о чём. Всё, что рассказывала о своём детстве, о своей настоящей жизни, всё это правда… единственное, в чём обманула – я не бездомная и не нищенка. Я хотела, чтобы меня по-настоящему полюбили, а не из-за успехов, которых удалось достигнуть непосильным трудом.
— В таком случае я не могу злиться на тебя и расставаться из-за такой мелочи, — Александр сглотнул ком в горле. — Обидно, конечно, что ты сразу не доверилась мне, но я могу понять тебя. Я верю, что ты не хотела навредить мне этой ложью и сама переживала, так как утопала в ней. Только давай мы договоримся, что отныне в наших отношениях больше не будет никакой лжи?
Галина улыбнулась сквозь слезы. Они смотрели друг другу в глаза, и в этом взгляде было больше, чем в любом обещании. Но Юлия Борисовна не могла удержаться.
— Галенька, так это ведь всё меняет ситуацию! Если ты обеспеченная женщина, а не пытаешься сесть на шею моего сына, я совсем не против ваших отношений, — её голос вдруг стал медовым, но Галина видела, как дрожат её руки, как нервно подрагивает уголок рта.
— Мам, ты поезжай домой, пожалуйста. Нам с Линой многое нужно обсудить, а с тобой о попытке дать взятку за разрушение моих отношений, мы поговорим позднее, — Александр не стал скрывать своего недовольства.
Галина знала, что Юлия Борисовна больше никогда не станет для нее тайной. Теперь она видела, как легко меняет маски эта женщина: сегодня — королева, завтра — льстивая лиса. Но это не пугало. Напротив, Галина почувствовала, как внутри растет сила. Она не боялась больше.
Ее бизнес — «Эко-Линия» — начинался с малого: переработки вторсырья в экологичные товары для дома. Она сама придумывала дизайн, сама ходила по магазинам, предлагая свою продукцию. Иногда ей приходилось ночевать в офисе, иногда — продавать последнее, чтобы закупить материалы. Но она не сдавалась. Потому что знала: если опустишь руки — останешься в том самом подвале, где провела детство.
Саша слушал её рассказ, не перебивая. Когда она закончила, он взял её лицо в ладони.
— Ты — мой герой, Лина, — прошептал он. — Ты боролась, пока я даже не знал, что ты существуешь. И я благодарен судьбе, что ты оказалась у того самого мусорного бака.
Они поженились через три месяца. Свадьба была скромной, но теплой. Галина не надевала платье за тысячи долларов — она выбрала простое, белое, с вышитыми листьями эвкалипта. Саша подарил ей кольцо, сделанное из переработанного металла, с гравировкой: «Не мусор, а начало».
Юлия Борисовна пришла на свадьбу, но держалась в тени. Иногда Галина ловила на себе её взгляд — смесь зависти и восхищения. Но теперь это не имело значения.
Саша стал партнером в её бизнесе. Он не навязывал своего мнения, но всегда был рядом: помогал с логистикой, придумывал маркетинговые ходы. Иногда, возвращаясь домой поздно ночью, он находил её за столом, с калькулятором в руках и чашкой остывшего чая.
— Ты слишком много работаешь, — говорил он, обнимая её.
— А ты слишком много заботишься, — отвечала она, улыбаясь.
Любовь их прошла через огонь лжи и недоверия. Теперь она горела чище, ярче. Галина больше не прятала своих шрамов — ни физических, ни душевных. Саша знал всё: и как она плакала, продавая последнее платье, чтобы заплатить за аренду офиса, и как мечтала о том, чтобы однажды встретить человека, который полюбит её не за успехи, а за то, что она есть.
Юлия Борисовна иногда звонила, пытаясь загладить вину. Но Галина не спешила прощать. Она знала: доверие, как хрусталь, — если разбить, даже склеить не получится. Но она не держала зла. Просто жила дальше, сильнее, мудрее.
Александр часто говорил, глядя на нее:
— Ты — мой мусорный бак, Лина. Потому что именно в нем я нашел сокровище.
И она смеялась, целуя его в шрам над бровью — тот самый, который он получил, защищая её от хулиганов в первый месяц их знакомства.
Потому что правда — это не то, что прячут в шкатулку.
Это то, что растет, как цветок сквозь асфальт.
И ничто уже не сможет его сломать.