Люба проснулась от ледяного холода. Её старая куртка, давно потерявший форму тряпка, уже не могла согреть. Осень уверенно вступала в свои права: ночи становились длиннее, ветер — злее, а даже под крышей заброшенного чердака — невыносимо холодно. Зимой здесь вообще будет невозможно выжить… но других вариантов у Любы не было. Приют ей закрыт — судимость не позволяет. На работу тоже никто не берёт, как только узнают, что она «отбывала» — сразу лицо меняется, разговор обрывается. Как будто на лбу у неё написано: «Не наша».
Прямо напротив оконца её временного пристанища светилось огромное рекламное табло: яркие картинки, навязчивые баннеры, музыкальные заставки — всё это напоминало о другой жизни, полной шума, света и тепла. Жизни, которая казалась совсем рядом, но была недосягаемой. В уголке экрана показывали время — Люба выбрала этот чердак именно из-за него. Хоть как-то ориентироваться по часам. Сейчас было 8:20.
Порывшись в карманах, она нащупала несколько мятых монет. Хватит, наверное, на булку и кефир — хоть какой-то завтрак. Плеснув немного воды из бутылки себе на лицо, быстро умылась. Короткие волосы торчали во все стороны — попыталась пригладить. Она всегда старалась держать себя в порядке: стирала одежду, когда выпадала возможность, обувь терла тряпочкой или палочкой. Хотелось сохранить хотя бы видимость нормальной жизни, человеческое достоинство.
У магазина возле мусорных контейнеров толпились бомжи. Копались в коробках, перебирали какие-то вещи. Люба вздрогнула — неужели скоро и ей придётся стать одной из них? Пока нет. Она ещё боролась, искала случайные подработки. Но кто же возьмёт «зэчку», как их презрительно называли? Лишь редкие заработки спасали её от нищеты.
Купив кефир и булочку, Люба села на скамейку и начала медленно есть. Тёплая булка казалась почти праздником. А в голове вертелась мысль: может, сегодня рискнуть и пойти к дворнику Кузьмичу? Так много листвы намело за ночь, один он точно не справится. «Пойду, попрошу. Вдруг поможет», — решила она и направилась к пешеходному переходу.
Но не успела подойти к «зебре», как сердце замерло: девочка лет десяти на самокате неслась прямо на красный. С противоположной стороны гнал грузовик, истошно сигналит. Девочка в наушниках — даже не слышит.
– Эй! – крикнула Люба, но та не реагировала.
Не раздумывая, она бросилась вперёд, схватила ребёнка за куртку и рванула назад. Девочка упала к её ногам, а самокат в ту же секунду исчез под колёсами. Раздался скрежет, хруст, пластик разлетелся в разные стороны.
– Ты куда так? Не слышала сигнала? – задыхаясь, выговаривала Люба.
– Нет… Я музыку слушала… – прошептала девочка, глаза наполнились слезами.
– Ну не плачь. Испугалась — понятно. Самокат жалко?
– Угу… Но мне папа таких хоть сотню купит. Не в этом дело…
– Давай знакомиться. Я — Любовь, а ты?
– Надя…
– Ну вот, Надя, уже половина дела — познакомились. Теперь давай я тебя домой провожу. Не хватало, чтобы ты снова под машину выскочила.
Надя оказалась местной — всего в трёх кварталах отсюда. Шли молча, девочка ещё не оправилась от потрясения. Подошли к большому особняку с высоким забором и домофоном. У ворот стоял охранник — суровый мужчина в форме.
Девочка нажала кнопку, ворота открылись. Надя шагнула внутрь, но охранник преградил путь Любе.
– Она со мной, Роман, – строго сказала Надя, и охранник нехотя пропустил.
– Папа дома? – спросила она. Получив ответ, повернулась к Любе: – Подождите тут, ладно? Я быстро.
Люба хотела уйти, но взгляд Нади был таким решительным, что она осталась. Стояла у забора, мяла рукав куртки, чувствуя себя чужой. Охранник недовольно пробурчал что-то насчёт «оборванцев», оценивающе оглядывая её. Его взгляд был полон смеси брезгливости и презрения. Он явно пытался понять, сколько ей лет — двадцать пять? Тридцать? Годы и трудности жизни глубоко отпечатались на её лице.
Тем временем внутри дома Виктор Николаевич — статный мужчина средних лет с властным взглядом — сидел в кабинете и внимательно читал документы. Лоб нахмурен, взгляд сосредоточен — явно недоволен прочитанным. В комнату вбежала Надя.
– Пап, ты не поверишь, что произошло! – воскликнула она.
И рассказала всё: про самокат, про грузовик, про женщину, которая спасла её.
Виктор побледнел. Обнял дочь, крепко прижав к себе.
– Больше без сопровождения никуда не выйдешь! – твёрдо заявил он.
– Пап, мне уже одиннадцать! Я буду осторожней, честно!
– Нет, Надя. Цена ошибки слишком велика. Это решение окончательное.
Он позвонил охраннику:
– Приведите женщину, которая пришла с Надей.
Через минуту Люба вошла в кабинет. Стояла скромно, неуверенно.
– Я вам очень благодарен, – сказал Виктор Николаевич тёплым голосом. – Вы спасли мою дочь. Это не просто поступок — это геройство. Я бизнесмен, и всегда ценю помощь. Назовите сумму, которую хотите получить.
– Да что вы… Не надо… Просто оказалась в нужный момент, – смутилась Люба, опустив глаза.
Но мужчина не отступал. Начал интересоваться, как её зовут, где работает, где живёт. После некоторого колебания она коротко рассказала — про чердак, про случайные подработки, про трудности после освобождения.
Было стыдно, но она не стала скрывать.
– Есть хорошая поговорка: лучше дать человеку удочку, чем рыбу. Так вот — у меня как раз освободилась должность горничной. Предлагаю вам. Ничего сложного — порядок в доме, чистота. Для вас предусмотрена комната на первом этаже, питание за счёт хозяина. А это — аванс. В дальнейшем всё зависит от вашей работы. Каково ваше решение?
Люба застыла, увидев аккуратно положенные на стол купюры. Сумма для неё была огромной — особенно на фоне тех монет, на которые она существовала. Слов не находилось — только кивнула, не в силах отвести взгляд от денег, словно боялась, что они исчезнут.
– Анжела Петровна! – позвал хозяин. – Проведите новую сотрудницу, покажите комнату, объясните обязанности, познакомьте с коллективом.
Анжела Петровна, высокая женщина с прямой спиной и холодным взглядом, выполнила поручение. Провела Любу по дому, всё объяснила сухо и по делу. Комнатка оказалась маленькой, но уютной: кровать, тумбочка, шкаф, окно в сад. Санузел был общим. Горничная выдала форму и предупредила:
– Здесь должен быть порядок. Беспорядка я не терплю. Надеюсь, с этим проблем не возникнет.
На кухне её встретила Наталья Николаевна — повариха с добродушным лицом и вечной румянцей. Увидев новенькую, сразу поставила перед ней чашку кофе и тарелку с бутербродами:
– Раз теперь своя, надо как следует встретить! Ешь, не стесняйся, – подмигнула она.
Так, неожиданно для себя, Люба вступила в новый этап жизни. Виктор Николаевич никому не стал рассказывать, откуда взялась новая горничная. Но когда они остались наедине, решил узнать больше:
– Мне важно знать, кто живёт в моём доме. Расскажите немного о себе.
Люба не стала скрывать. Спокойно и прямо рассказала, что росла в детдоме, закончила медучилище, хотела работать медсестрой. Однажды вечером, возвращаясь с занятий, её напали двое пьяных мужчин. Она отбивалась, одного оттолкнула — он ударился головой о камень. Через день он умер. Её признали виновной в его смерти.
– Был один следователь — Максим Максимович, – тихо произнесла Люба. – Он, можно сказать, единственный, кто отнёсся ко мне по-настоящему человечно. Доказал, что это была самооборона. Но суд всё равно вынес приговор — четыре года. А теперь… я на свободе. Родных нет, возвращаться некуда. Найти работу — это вообще отдельная история. Только услышат слово «судимость» — сразу лицо меняется.
Она говорила без жалоб, просто перечисляла факты. Виктор Николаевич внимательно выслушал, кивнул, задумавшись. Похоже, он оценил её честность.
Дом принял Любу лучше, чем она могла представить. Водитель хозяина — важный мужчина с густыми усами и всегда в строгом костюме — на деле оказался добродушным шутником. При встрече он театрально кланялся:
– Примите мои почтения, мадмуазель! – и подмигивал, как герой старого фильма.
Маргарита, мама Нади, принесла ей пакет с вещами:
– Вот, возьми. Тут платья, свитера — всё равно лежат без дела.
Наталья Николаевна, повариха, вообще стала называть её дочкой. Каждый раз угощала чем-то вкусным: то ватрушку горячую, то яблочный пирог, только из духовки.
Даже строгая Анжела Петровна не придиралась без причины. Если делала замечание, то всегда по делу и без злости.
Однажды Надя с гордостью показала свою коллекцию кукол:
– Смотри, целая армия Барби! А у тебя были?
– Были, – улыбнулась Люба. – Только одежду им шила сама — из обрезков ткани. Нам тогда ничего не покупали.
– Правда? Научишь меня? – загорелась девочка.
И вот уже они вместе шили кукольные наряды. Надя весело щебетала, примеряла каждое платьице, училась кроить.
Единственным, кто продолжал относиться к Любе настороженно, был охранник Роман. Он почти не разговаривал с ней, смотрел холодно, с прищуром — будто ожидал чего-то.
А тем временем Виктор Николаевич хорошо понимал, почему так важно, чтобы Надя больше не выходила одна. Причиной было не только происшествие с грузовиком. Его строительная компания приносила большой доход, и давно на неё положил глаз Дмитрий Молчанов — известный в определённых кругах как «Моль». Некогда обычный хулиган, он сумел пробиться, создав свою криминальную империю.
Он не раз предлагал купить бизнес Виктора, а когда получил отказ — начал запугивать:
– Не хочешь по-хорошему — будет по-другому, – говорил он намёками, но с явной угрозой.
Люба, конечно, всего этого не знала. Она просто честно выполняла свои обязанности: убирала, мыла, поддерживала порядок. В свой выходной она решила немного развеяться — прогуляться, зайти в магазин, купить себе что-нибудь.
После покупок зашла в кафе, заказала кофе, сидела у окна, любовалась уличной суетой. Вдруг взгляд её зацепился за двоих мужчин в углу. Один из них — знакомое лицо. Тот самый человек, который напал на неё много лет назад. Второй — его брат, тот самый, который погиб в ту ночь. Это были Молчановы.
Сердце заколотилось. Мужчина сидел всего в десяти метрах, жестикулировал, о чём-то говорил. Его собеседник сидел спиной. Нужно было уходить, пока её не заметили.
«Он меня точно не простил… Считает виноватой», – пронеслось у неё в голове. Хотя на самом деле он сам во всём виноват — пьяный, неустойчивый, напал первым. Она просто защищалась…
Люба уже встала, собираясь уйти незаметно, как вдруг второй мужчина повернулся — и она едва не выронила сумку. Это был Роман. Её собственный охранник.
Дома Люба сразу же пошла к Виктору Николаевичу. То, что она увидела, не давало ей покоя.
– Я захожу в кафе, никого не трогаю, а там этот мерзавец — Молчанов. И рядом с ним — Роман. Они сидели за одним столом, разговаривали, будто самые лучшие друзья.
– Молчанов? – нахмурился Виктор. – Тот самый Дмитрий, что хочет забрать мой бизнес?
– Он самый.
Теперь всё стало ясно: откуда у Молчанова информация, как он узнавал о сделках, планах, встречах. Утечка шла изнутри — из самого дома. И организовывал её человек, которому доверяли больше всех — охранник.
– Нужно действовать немедленно, – решительно сказал Виктор, вставая из-за стола.
На следующее утро он отправил жену и дочь в отпуск в тёплые страны. Наталье Николаевне и Анжеле Петровне оформил отпуск. Сам же обратился в полицию.
Следователь Денис Максимович внимательно выслушал рассказ бизнесмена, вздохнул:
– Про Молчанова уже не раз слышали. Но дело не заводят — ни улик, ни свидетелей, ни фактов.
– Значит, мне ждать, пока дом рванёт? – спросил Виктор с горечью.
– Есть один способ, – предложил следователь. – Поставьте скрытые камеры. Чтобы никто не догадался.
Камеры установили незаметно. Даже Любе Виктор ничего не сказал — чем меньше знала, тем лучше.
Прошло несколько дней. Жизнь шла своим чередом. Виктор работал, просматривая бумаги, но время от времени проверял записи с камер. Одна из них показывала зимний сад — там Люба поливала цветы. Всё казалось нормальным.
И вдруг… Виктор увидел Романа. Тот зашёл в кабинет, осмотрелся, открыл ящик стола и достал… гранату.
– Чёрт… – прошептал Виктор, наблюдая, как охранник аккуратно устанавливал устройство, пряча провода.
Телефон в кармане Любы завибрировал. Звонил Виктор Николаевич.
– Люба, слушай внимательно. Роман только что установил гранату в моём кабинете. Полиция уже едет. Постарайся его немного задержать. Только осторожно — не рискуй собой.
Люба глубоко вдохнула, спрятала телефон и, взяв швабру, направилась к коридору. Услышав шаги, она начала играть свою роль.
– Роман, помоги, пожалуйста! Что-то заело, никак не могу справиться, – попросила она, преграждая ему путь.
– Мне некогда, – отрезал он.
– Подожди хоть минутку! – упёрлась она. – Я здесь одна, помощи ни от кого…
Роман начал сердиться, попытался оттолкнуть её, но в этот момент в динамике раздалось:
– Стой, тварь!
Не раздумывая, Люба ударила его шваброй по голове. Сильно, до боли в руках. Охранник повалился на пол.
Через пару секунд в дом ворвались полицейские. Они надели наручники на Романа, нашли гранату, провода, отпечатки. Люба сидела на полу, тяжело дыша, держась за швабру, пока следователь начинал оформлять показания.
Улик хватало. Видео, улики, признание самого Романа — он быстро сломался и рассказал всё: кто дал задание, сколько заплатил, что пообещал.
Дмитрий Молчанов оказался за решёткой. На этот раз его не спасли ни деньги, ни связи.
Через некоторое время Денис Максимович позвонил Любе:
– Может, встретимся? Просто так. Не как следователь и свидетель, а как люди. Хотел бы тебя поблагодарить. Ты очень смелая, Люба.
Они встретились в кафе. Разговор получился лёгким и душевным. Со временем их отношения стали ближе, и однажды Денис сделал ей предложение:
– Люба, ты выйдешь за меня?
– Конечно, да, – ответила она, улыбаясь.
Собрав вещи, Люба тепло попрощалась с домом, где началась её новая жизнь. Надя крепко обняла её:
– Обещай, что будешь приезжать?
– Обязательно, – пообещала она.
Виктор Николаевич пожал ей руку:
– Я рад за тебя, Люба. Такую, как ты, сложно найти. Спасибо тебе за всё.
Они уехали вместе — Люба и Денис. Машина мягко катилась по улице, где когда-то Люба смотрела с чердака на рекламное табло с часами, мечтая о другой жизни.
Она посмотрела в окно и подумала:
– Где-то сейчас кто-то смотрит на эти часы. И пусть ему тоже повезёт. Очень хочется в это верить.