Алия лежала на полу в прихожей, на линолеуме, и смотрела на стену. Рауль держал её телефон у уха, голос его был ровным, деловым.
— Да, здравствуйте. Это отец Алии. Она отказывается от вашего предложения. Семейные обстоятельства, понимаете.
Алия попыталась дёрнуться, но рука отца сдерживала ее.
Ей было двадцать пять, она пять лет тянула на себе всю семью — мать Сажиду, отца и сестру Карину с двумя детьми. Платила за всё: за квартиру, за еду, за школу племянников Ильдара и Аделины, за лекарства. Снимала комнату в Москве, где стоял только диван и стол. А Казань — это был шанс. Главный финансовый аналитик, в три раза больше денег, наконец жить для себя.
Рауль положил трубку на пол рядом с её лицом.
— Ты нам жизнью обязана, поняла? Попытаешься сбежать — очень пожалеешь.
Карина, стоявшая у двери в халате, захлопала в ладоши.
— Правильно, пап! Кто за моих детей платить будет, если она свалит? Думает, я пойду работать?
Сажида молчала на кухне, только тяжело вздохнула. Алия закрыла глаза. Пять лет она глотала это. Каждый месяц — деньги, каждую неделю — претензии. Мало, задержала, Ильдару нужны кроссовки, Аделине платье. Карина ни дня не работала с рождения сына, листала соцсети, жаловалась подругам на тяжёлую жизнь. Рауль бросил работу водителем три года назад — спина, мол, не та. Но в гараже проводил часы.
Алия встала с пола, когда отец ушёл. Карина ещё постояла, будто ждала благодарности.
— Ты же понимаешь, да? Мы без тебя не выживем.
Алия молча прошла в ванную, заперлась, села на край ванны. Руки дрожали, но не от страха. Она открыла приложение банка. Пять лет переводов. Много. Очень много. Квартиру, в которой они жили, она выкупила год назад на своё имя. Они думали, что съёмная. Она не сказала.
Вышла из ванной. Подняла телефон с пола, набрала работодателя. Секретарь ответила сухо.
— Мы поняли, что вы отказываетесь.
Алия объяснила, что это был не её отказ.
— Нам не нужны сотрудники с такими семейными проблемами. Извините.
Трубку положили. Алия стояла и слушала, как на кухне Карина громко рассказывала матери, что Алия обнаглела, хотела бросить их. Сажида бормотала что-то, но не возражала. Рауль включил телевизор.
Алия вернулась в свою комнату — бывшую кладовку, без окна. Достала сумку, начала собирать вещи. Медленно. Методично. Потом открыла ноутбук.
План родился сам. Все счета — на её карте. Свет, газ, вода, интернет. Она отменила автоплатежи, отключила всё с утра. Страховки — медицинские, на машину — аннулировала. Мобильные телефоны — семейный тариф, главный номер её. Отключила все три.
Потом открыла документы на квартиру. Свидетельство о собственности. Её имя. Распечатала уведомление о выселении. Шестьдесят дней. Написала три письма.
Карине: «Ты хлопала в ладоши, когда он на меня надавил. Теперь поищи, кто за тебя платить будет».
Раулю: «Ты сказал, что я обязана. Я никому ничего не обязана. Ты мне отец только на бумаге».
Сажиде: «Ты молчала. Всегда молчала. Это тоже выбор».
В три ночи Алия вышла из комнаты. Положила уведомление на стол, рядом конверты. Вышла из квартиры, закрыла дверь. Спустилась вниз. Вызвала такси, поехала на вокзал.
Села в поезд в шесть утра. Телефон завибрировал через час — Карина. Сброс. Потом Рауль. Сброс. Алия выключила телефон, закрыла глаза. Поезд шёл четырнадцать часов. Она не спала, смотрела в окно. В голове была пустота, странная, но приятная.
Рауль проснулся в половине восьмого. Попытался включить свет — не работает. Пошёл в ванную, открыл кран — воды нет. Вышел на кухню. Сажида стояла у плиты, пыталась зажечь газ.
— Рауль, что случилось?
Он увидел на столе бумаги. Взял первую. Уведомление о выселении. Прочитал раз, второй.
— Какое выселение? Мы же снимаем!
Сажида показала второй документ — свидетельство о собственности. Имя: Алия Рафиковна Мухаметова. Рауль сел на стул.
Карина выбежала из комнаты с телефоном, лицо красное, глаза дикие.
— Что за… У меня какой-то пост! Я это не писала!
Она ткнула телефоном Раулю в лицо. Он прочитал, взял свой. Там было то же самое. Комментарии шли десятками. «Позор». «Как не стыдно». «Бедная девочка». Пароль сменён, удалить нельзя.
Карина металась, кричала, что это Алия, что надо её найти, заставить. Сажида читала своё письмо, потом села, закрыла лицо руками.
Рауль схватил телефон, позвонил Алие — не отвечает. Позвонил на работу — уволилась три дня назад.
Рауль вышел на площадку. Соседка тётя Зухра стояла у двери, смотрела странно.
— Рауль, это правда, что вы там в интернете написали?
Он развернулся, захлопнул дверь. Карина уже плакала, голосила, что дети проснутся, что холодильник без света растает, что интернета нет. Сажида сидела с письмом и молчала. Рауль читал уведомление ещё раз. Шестьдесят дней. Потом на улицу.
Алия приехала в Казань вечером. Сняла квартиру на окраине, одну комнату с окном на парк. Включила телефон — пятьдесят три пропущенных. Удалила все. Написала работодателю новое сообщение. Ответ пришёл через десять минут: предложение в силе, ждём в понедельник. Алия легла на кровать, посмотрела в потолок. Внутри была пустота, но хорошая. Место для чего-то нового.
В Москве следующие недели были катастрофой. Карина пыталась устроиться куда угодно — везде спрашивали про опыт. Его не было. Посты она удалила, но скриншоты разошлись. Отец детей, с которым не общалась три года, подал на опеку. Суд встал на его сторону. Ильдар и Аделина уехали к нему. Карина осталась одна.
Она пыталась писать Алие с чужих номеров.
— Алия, прости, пожалуйста, я не хотела, помоги, мне некуда идти.
Алия читала, блокировала, не отвечала.
Рауль устроился ночным сторожем на стройку. Дали место в общежитии — комната на троих, нары, общий туалет. Он переехал туда через месяц. Сажида уехала к сестре в Подмосковье, нашла работу уборщицей. Сестра пустила жить, но каждый день напоминала, как позорно всё вышло.
Рауль написал письмо через бывших коллег Алие.
— Доченька, прости, я погорячился. Вернись, мы всё исправим.
Алия прочитала, усмехнулась. Написала одно сообщение.
— Ты не горячился. Ты всегда так хотел. Я больше не дочь.
Больше не отвечала.
Алия работала в Казани полгода. Должность оказалась именно тем, чего ждала. Сняла квартиру получше, в центре, с двумя комнатами. Купила себе новый телефон, одежду — первый раз за пять лет. Ходила в кафе, гуляла по набережной. Внутри было ощущение, будто украла чужую жизнь. Но это была её жизнь.
Сажида написала с нового номера.
— Алия, это мама. Я хочу поговорить. Пожалуйста.
Алия смотрела на экран две минуты.
— Говори.
— Я понимаю, что ты злишься. Но ты же дочь. Неужели не можешь простить?
Алия читала, и внутри ничего не шевелилось.
— Прощать — это когда есть что терять. Мне терять нечего. Вы для меня больше не семья.
— Как ты можешь? Я тебя родила, вырастила.
Алия усмехнулась.
— Вырастила, чтобы я вас содержала. Это не любовь. Это инвестиция. Она не окупилась.
Заблокировала номер.
Карина писала с фейковых страниц.
— Алия, умоляю, мне нужны деньги, не на что жить.
Потом:
— Ты забрала моих детей. Из-за тебя я их потеряла.
Алия остановилась, перечитала. Написала один раз.
— Я ничего не забирала. Ты сама всё отдала, когда хлопала в ладоши.
Заблокировала навсегда.
Прошёл год. Алия получила повышение — заместитель финансового директора. Купила машину, небольшую, но свою. Переехала в новую квартиру с видом на Казанку.
Однажды секретарь позвонила по внутренней.
— К вам пришёл человек. Говорит, что он ваш отец.
Алия замерла.
— Скажите, что меня нет.
— Он говорит, что будет ждать. Сидит в холле.
Алия положила трубку, встала, спустилась вниз.
Рауль сидел на диване в старой куртке, мятой рубашке, осунувшийся, постаревший на десять лет. Увидел её, поднялся. Алия остановилась в трёх метрах, скрестила руки.
— Говори.
Рауль оглянулся — в холле сидело ещё несколько человек.
— Может, выйдем? Или пойдём куда-то?
Алия покачала головой.
— Здесь. Быстро.
Рауль сглотнул, потёр лицо.
— Я понимаю, что был неправ. Но ты же дочь. Неужели не можешь помочь? Я в общежитии живу, спина отказала, работать не могу. Мать болеет, ей лекарства нужны. Карина детей не видит, пропадает где-то. Мы же семья, Алия.
Алия слушала, и внутри была тишина.
— Мы не семья. Семья — это когда любят, а не используют. Ты на меня давил и хотел сломать мою жизнь. Карина хлопала. Мать молчала. Вы не семья. Вы — люди, которые решили, что я должна. Я ничего не должна.
Рауль шагнул вперёд, протянул руку.
— Алия, как ты можешь… я же отец!
Алия отступила.
— Ты отец только потому, что я родилась. Это биология, а не отношения. Я тебя не выбирала. Но сейчас выбираю — не иметь с тобой ничего общего.
Лицо Рауля покрылось красными пятнами.
— Ты бессердечная! Забыла, кто тебя вырастил, кто дал жизнь!
— Ты дал мне жизнь, а потом пять лет её отнимал. Теперь я её вернула. И отдавать не собираюсь.
Рауль постоял, развернулся, пошёл к выходу. У двери обернулся.
— Пожалеешь. Когда состаришься, будешь одна. Никто к тебе не придёт.
Алия смотрела спокойно, без злости.
— Лучше одна, чем с теми, кто ненавидит за то, что перестала давать деньги.
Дверь закрылась. Охранник в холле переглянулся с секретарём. Алия вернулась в кабинет, села за стол. Руки не дрожали. Внутри было пусто и светло.
Через месяц ей написала тётя Зухра.
— Алия, девочка, твоя мама совсем плохая стала. Отец в общежитии, еле ходит. Карину к детям не пускают. Может, хоть немного поможешь?
Алия прочитала, положила телефон. Встала, подошла к окну. Внизу текла река, горели огни набережной. Она вспомнила, как лежала на полу, в своей прихожей. Как Карина хлопала в ладоши. Как мать молчала за стеной.
— Они получили ровно то, что заслужили. Я им ничего не должна.
Больше сообщений от тёти Зухры не приходило.
Прошло ещё полгода. Алия сидела на балконе с бокалом красного сухого, смотрела на Казанку. Телефон давно молчал — ни Рауля, ни Карины, ни Сажиды. Как будто поняли, что дверь закрыта навсегда.
Она иногда думала о них — мельком, без боли, просто как о факте из прошлого. Они были частью её жизни, но не её жизнью. Она построила себя заново — из работы, из свободы, из права говорить «нет».
Карина где-то металась по чужим углам, жаловалась на неблагодарную сестру. Рауль сидел в общежитии на нарах и злился. Сажида убирала торговый центр и вздыхала. Каждый получил ровно то, что создал сам.
Алия допила вино, поставила бокал на перила. Завтра у неё совещание с инвесторами, послезавтра презентация нового проекта. Её жизнь. Её выбор. Никаких долгов, кроме одного — перед собой. Жить так, как хочет она.
Она спасла себя единственным способом, который у неё был. Ушла и закрыла за собой все двери. И ни разу не пожалела.
Внизу загорелись фонари на набережной. Ветер принёс запах реки. Алия закрыла глаза, вдохнула. Свобода пахла именно так — свежестью, прохладой, новым началом. Пять лет она платила за чужие жизни. Теперь платила только за свою. И это была лучшая сделка, которую она когда-либо заключала.
Рауль когда-то сказал: «Ты нам обязана». Но он ошибся. Она не обязана была ничего — ни любви к тем, кто её не любил, ни денег тем, кто их требовал, ни жизни тем, кто её ломал. Она обязана была только одно — уйти. И она ушла.
Утром они остались без света, денег, страховок и жилья. А она осталась с тем, что важнее всего — с собой.
Если понравилось, поставьте лайк, напишите коммент и подпишитесь