— А почему это моё имя не в завещании? — голос свекрови прорезал утреннюю тишину кухни, как нож масло.
Марина замерла с чашкой кофе на полпути ко рту. Она смотрела, как Лидия Петровна величественно восседает за их кухонным столом, перелистывая документы из папки, которую Марина оставила там вчера вечером. Документы, которые свекровь не имела права трогать. Бумаги от нотариуса о наследстве, которое досталось Марине от её покойной бабушки — трёхкомнатная квартира в центре города.
Павел, муж Марины, сидел между ними, уткнувшись в телефон. Он делал вид, что ничего не происходит, что его мать не роется в личных документах его жены, что напряжение в воздухе можно резать ножом.
— Это моё наследство от моей бабушки, — спокойно ответила Марина, ставя чашку на стол. — Почему ваше имя должно быть там?
Лидия Петровна подняла на неё взгляд. В её глазах блеснуло что-то холодное, расчётливое, но губы растянулись в привычную слащавую улыбку.
— Деточка, мы же семья. В семье всё общее. Павлуша, скажи жене, что так не делается. Прятать имущество от родных — это предательство.
Павел поднял голову от телефона. На его лице читалась мука человека, который хотел бы провалиться сквозь землю.
— Мам, это наследство Марины. От её бабушки. Какое мы имеем к этому отношение?
— Какое отношение? — Лидия Петровна всплеснула руками. — Да я тебя растила одна! Всю жизнь на тебя положила! А теперь твоя жена получает квартиру и даже не думает о том, чтобы прописать там свекровь? Я что, чужая?
Марина внимательно наблюдала за этим спектаклем. Три года замужества научили её распознавать манипуляции Лидии Петровны с первых нот. Свекровь была мастером своего дела. Она умела давить на больные точки, находить слабые места, превращать любую ситуацию в драму с собой в роли жертвы.
— Квартира оформлена на меня, — твёрдо сказала Марина. — И останется оформленной на меня. Это память о бабушке.
— Память! — фыркнула свекровь. — Память — это фотографии в альбоме. А квартира — это недвижимость. Стоимостью в несколько миллионов. И ты хочешь единолично ей владеть? А если с тобой что-то случится? Куда пойдёт квартира? К твоим родственникам?
— Мам, прекрати, — слабо попытался вмешаться Павел.
— Я не прекращу! — Лидия Петровна повысила голос. — Я имею право знать, что происходит в семье моего сына! Марина, ты должна переоформить квартиру на троих. На тебя, Павла и меня. Так будет справедливо.
Марина встала из-за стола. Она спокойно подошла к свекрови, забрала папку с документами и прижала её к груди.
— Нет, — просто сказала она. — Этого не будет.
Лидия Петровна тоже поднялась. Они стояли друг напротив друга — молодая женщина с прямой спиной и пожилая дама с лицом, искажённым яростью.
— Ах так? — прошипела свекровь. — Значит, ты решила показать свой характер? Хорошо. Посмотрим, как ты запоёшь, когда я расскажу всем, какая ты на самом деле. Жадная, бессердечная особа, которая обделяет пожилую свекровь!
— Рассказывайте кому хотите, — Марина пожала плечами. — А теперь, если позволите, мне нужно на работу.
Она вышла из кухни, оставив Лидию Петровну и Павла наедине. Из коридора она слышала, как свекровь начала свою обычную тираду про неблагодарность, про то, как она всем пожертвовала ради сына, как теперь её выгоняют на улицу. Павел что-то тихо отвечал, пытаясь успокоить мать.
Марина знала, чем это закончится. Павел придёт к ней вечером с виноватым видом и начнёт уговаривать «пойти навстречу маме». Он будет говорить про семейные ценности, про уважение к старшим, про то, что «мама не со зла, она просто волнуется за наше будущее».
Так и случилось. Вечером, когда Марина готовила ужин, Павел подошёл к ней сзади и обнял за талию.
— Марин, давай поговорим спокойно, — начал он.
— О квартире? — она не обернулась, продолжая резать овощи.
— Ну да. Слушай, может, действительно стоит подумать? Мама ведь права в чём-то. Мы семья. А в семье всё должно быть общее.
Марина отложила нож и повернулась к мужу.
— Паша, это квартира моей бабушки. Она оставила её мне. Не нам, не твоей маме, а мне. И я не собираюсь её ни с кем делить.
— Но мама…
— Твоя мама живёт в своей двухкомнатной квартире в хорошем районе. У неё есть пенсия и накопления. Зачем ей доля в моём наследстве?
Павел отвёл взгляд.
— Она просто хочет чувствовать себя защищённой. Знать, что у неё есть запасной вариант.
— Запасной вариант для чего? — Марина скрестила руки на груди. — Паша, твоя мать манипулирует тобой. И тобой, и мной. Она привыкла, что ты выполняешь все её желания. Но это моё наследство, и я сама решу, что с ним делать.
Павел помолчал, а потом сказал то, что окончательно вывело Марину из себя:
— Знаешь, иногда мне кажется, что ты специально настраиваешь меня против мамы. Она же не просит многого. Просто хочет быть уверенной в завтрашнем дне.
Марина почувствовала, как внутри поднимается волна гнева.
— Я настраиваю? Я? Это твоя мать вламывается в нашу жизнь, лезет в мои документы, требует долю в моём наследстве! А я виновата?
— Не кричи, — Павел поморщился. — Соседи услышат.
— Пусть слышат! — Марина не сдержалась. — Пусть все знают, что твоя мать — манипулятор и вымогательница!
Павел побледнел.
— Не смей так говорить о моей матери!
— А ты не смей защищать её, когда она не права!
Они стояли друг напротив друга, тяжело дыша. В глазах Павла Марина видела обиду, злость и что-то ещё. Страх? Да, точно страх. Страх перед матерью, перед её реакцией, перед тем, что придётся выбирать сторону.
— Я пойду прогуляюсь, — глухо сказал Павел и вышел из кухни.
Марина осталась одна. Она села за стол и закрыла лицо руками. Три года она терпела выходки свекрови. Три года пыталась наладить отношения, искала компромиссы, шла на уступки. Но Лидии Петровне всегда было мало. Сначала она требовала, чтобы молодые проводили с ней все выходные. Потом настояла на том, чтобы у неё был ключ от их квартиры — «мало ли что случится». Теперь вот добралась до наследства.
На следующий день Марина приняла решение. Она взяла выходной на работе и поехала к нотариусу, который занимался оформлением наследства. Нотариус, Виктор Андреевич, седой мужчина с добрыми глазами, выслушал её историю и покачал головой.
— К сожалению, такие ситуации не редкость, — сказал он. — Родственники часто считают, что имеют право на чужое наследство. Но закон на вашей стороне. Квартира оформлена на вас, и никто не может заставить вас её переоформить.
— А если муж начнёт требовать развода? Сможет ли он претендовать на квартиру?
— Нет, если квартира получена вами в наследство, она не является совместно нажитым имуществом. При разводе она останется вашей.
Марина вздохнула с облегчением. Потом задала ещё один вопрос:
— А можно ли как-то защитить квартиру? Ну, чтобы никто не мог на неё претендовать?
Виктор Андреевич задумался.
— Есть несколько вариантов. Можно составить завещание, можно оформить дарственную на доверенное лицо с правом пожизненного проживания. Но самый надёжный способ — это просто не поддаваться на манипуляции и стоять на своём.
Марина поблагодарила нотариуса и вышла на улицу. Осенний воздух был свежим и прохладным. Она шла по городу и думала о том, что её ждёт дома. Наверняка Лидия Петровна уже успела обработать Павла. Наверняка он встретит её упрёками и обвинениями.
Так и случилось. Когда Марина вернулась домой, в квартире её ждал целый консилиум. Павел сидел на диване с каменным лицом. Рядом с ним восседала Лидия Петровна, а напротив них… Марина не поверила своим глазам. Напротив них сидела Алла, сестра Павла, которая жила в другом городе и появлялась у них раз в год на Новый год.
— А, вот и она, — театрально вздохнула Лидия Петровна. — Алла специально приехала, чтобы поговорить с тобой.
— О чём поговорить? — Марина прошла в комнату, но не села. Она осталась стоять, скрестив руки на груди.
— О твоём поведении, — Алла смотрела на неё с осуждением. — Мама позвонила мне в слезах. Рассказала, как ты с ней обращаешься. Как отказываешься делиться с семьёй. Марина, это неправильно.
— Что именно неправильно?
— Ты получила огромное наследство и хочешь единолично им владеть. А мама и Павел что, не заслуживают твоего доверия?
Марина перевела взгляд на мужа. Он сидел, опустив голову, и молчал. Он даже не пытался её защитить.
— Это моё наследство от моей бабушки, — терпеливо повторила Марина. — Я не обязана ни с кем им делиться.
— Вот как ты рассуждаешь! — всплеснула руками Лидия Петровна. — «Моё», «не обязана»! А где же любовь? Где доверие? Где семейные ценности?
— Семейные ценности — это не отбирать чужое, — парировала Марина.
— Чужое? — Лидия Петровна вскочила с дивана. — Мы тебе чужие? Мой сын тебе чужой?
— Паша мне не чужой. Но квартира принадлежит мне.
Алла тоже встала.
— Знаешь что, Марина? Ты показала своё истинное лицо. Жадная, расчётливая особа, которая вышла замуж за моего брата только ради выгоды!
— Ради какой выгоды? — Марина рассмеялась. — Я зарабатываю больше Паши. У меня есть своя квартира, которую я снимала до свадьбы. Какая тут выгода?
— Не прикидывайся! — Алла подошла к ней вплотную. — Ты с самого начала строила из себя тихоню, втёрлась в доверие к Паше, а теперь показываешь зубы!
Марина посмотрела ей прямо в глаза.
— Алла, ты приехала из другого города, чтобы отобрать у меня моё наследство? Серьёзно? Может, тебе ещё и долю отрезать?
Алла отшатнулась, как от удара.
— Да как ты смеешь!
— Я смею защищать своё, — Марина повысила голос. — И если вам это не нравится — это ваши проблемы!
Она развернулась и пошла в спальню. Сзади неё неслось:
— Паша, ты это так не оставишь?
— Сынок, неужели ты позволишь ей так с нами обращаться?
— Павел, ты мужик или кто?
Марина закрыла за собой дверь спальни и села на кровать. Сердце колотилось как бешеное. Она понимала, что перешла черту. Что после этого скандала отношения с семьёй мужа окончательно испортятся. Но она больше не могла терпеть. Не могла позволить им топтать себя.
Через полчаса в спальню вошёл Павел. Он выглядел измученным и постаревшим на десять лет.
— Они уехали, — сказал он.
— И что дальше? — спросила Марина.
Павел сел рядом с ней на кровать.
— Марин, я понимаю твою позицию. Правда понимаю. Но мама… она же моя мама. Я не могу просто взять и отвернуться от неё.
— Я не прошу тебя отворачиваться. Я прошу тебя защитить меня от её нападок.
— Но она права в чём-то. Мы семья. А в семье всё общее.
Марина повернулась к нему.
— Паша, скажи честно. Если бы наследство получил ты, твоя мать требовала бы долю?
Павел замолчал. Молчание затягивалось.
— Ну конечно, — горько усмехнулась Марина. — Если бы наследство было твоё, это было бы «мужское дело», и никто бы не посмел лезть. А раз моё — то сразу «всё общее».
— Это не так…
— Это именно так. Твоя мать считает, что я должна делиться, потому что я женщина. Невестка. Которая должна знать своё место.
Павел встал с кровати.
— Знаешь что? Мне надоело быть между двух огней. Разбирайтесь сами.
И он вышел из спальни, громко хлопнув дверью.
Марина осталась одна. Она лежала на кровати и смотрела в потолок. В голове крутились мысли о том, что, возможно, этот брак был ошибкой. Что Павел никогда не сможет противостоять матери. Что она обречена всю жизнь воевать с Лидией Петровной.
Следующие дни прошли в холодной войне. Павел практически не разговаривал с Мариной, приходил поздно, уходил рано. Лидия Петровна названивала ему по десять раз на дню, и Марина слышала обрывки разговоров: «бессердечная», «жадная», «думает только о деньгах».
Через неделю Марина не выдержала. Она собрала вещи и переехала в ту самую квартиру, из-за которой разгорелся весь сыр-бор. Квартира была просторной, светлой, с высокими потолками и большими окнами. Бабушка поддерживала её в идеальном состоянии, и Марине практически ничего не пришлось менять.
Первую ночь в новой квартире она проплакала. Было больно и обидно. Больно от того, что муж не поддержал её. Обидно от того, что свекровь превратила радостное событие — получение наследства — в повод для скандала.
На следующий день к ней пришёл Павел. Он стоял на пороге с букетом цветов и виноватым видом.
— Можно войти? — спросил он.
Марина молча отошла в сторону, пропуская его.
Павел прошёл в гостиную, огляделся.
— Красивая квартира, — сказал он. — Бабушка у тебя была со вкусом.
— Была, — согласилась Марина.
Они сели на диван. Павел вертел в руках букет, не зная, куда его деть.
— Марин, давай поговорим. Без криков, без обвинений. Просто поговорим.
— Говори.
— Я люблю тебя. И маму люблю. И мне очень тяжело, когда вы ссоритесь. Я чувствую себя предателем в любом случае. Поддержу тебя — мама обидится. Поддержу маму — ты уйдёшь. Что мне делать?
Марина помолчала, а потом сказала:
— Паша, твоя мама взрослый человек. Она прожила жизнь, у неё есть своё жильё, свои деньги. Я не покушаюсь на её имущество, не выгоняю её из дома. Я просто хочу распоряжаться своим наследством. Это так сложно понять?
— Но она моя мама…
— И что? Это даёт ей право требовать долю в моём наследстве? Паша, представь на секунду, что моя мама потребовала бы долю в твоей зарплате. Что бы ты сказал?
Павел задумался.
— Это другое.
— Чем другое? Тем, что моя мама не манипулирует мной? Не заставляет выбирать между ней и тобой?
Павел опустил голову.
— Я не знаю, что делать, Марин. Честно не знаю.
Они сидели молча. Потом Марина сказала:
— Паша, я дам тебе время подумать. Реши, что для тебя важнее — наш брак или желание угодить маме. Когда решишь — позвони.
Павел кивнул и ушёл, оставив цветы на столе.
Прошла неделя. Павел не звонил. Марина погрузилась в работу, стараясь не думать о происходящем. Она обустраивала квартиру, покупала новую мебель, занавески, посуду. Вечерами читала или смотрела сериалы. Старалась не думать о том, что, возможно, её брак распадается.
А потом произошло неожиданное. В субботу утром к ней пришла Лидия Петровна. Одна, без Павла.
Марина открыла дверь и удивлённо посмотрела на свекровь.
— Можно войти? — спросила Лидия Петровна. Её тон был неожиданно спокойным, без привычной агрессии.
Марина пропустила её в квартиру. Они прошли на кухню. Марина сварила кофе, поставила на стол печенье. Они сидели друг напротив друга и молчали.
Наконец Лидия Петровна заговорила:
— Знаешь, Марина, я пришла поговорить. Без Павла, без свидетелей. Просто мы с тобой.
— Слушаю вас.
Лидия Петровна отпила кофе и продолжила:
— Я всю жизнь контролировала Павла. С детства. Его отец ушёл, когда ему было пять, и я растила детей одна. Было тяжело, очень тяжело. Я привыкла всё решать сама, всё контролировать. И когда Павел женился на тебе, я испугалась. Испугалась, что потеряю его.
Марина молчала, давая ей выговориться.
— Я видела, как он смотрит на тебя. Как любит. И мне стало страшно, что я стану ненужной. Что вы будете жить своей жизнью, а я останусь одна. Поэтому я лезла к вам, требовала внимания, устраивала скандалы. А когда узнала про наследство… Это было последней каплей. Я подумала: вот, теперь у них есть всё, а я им точно не нужна.
— Лидия Петровна, мы никогда не говорили, что вы нам не нужны, — мягко сказала Марина. — Просто есть границы. Личные границы, которые нужно уважать.
Свекровь кивнула.
— Я понимаю. Сейчас понимаю. Павел… он сейчас как потерянный ходит. Не ест, не спит. Всё о тебе спрашивает. Но боится позвонить. Думает, ты его не простишь.
— А вы что думаете?
Лидия Петровна посмотрела ей в глаза.
— Я думаю, что ты любишь моего сына. И он любит тебя. И глупо разрушать семью из-за моих амбиций. Марина, я прошу прощения. За всё. За скандалы, за требования, за то, что лезла в вашу жизнь. Квартира твоя, и я не имею на неё никаких прав. Прости меня.
Марина почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Она не ожидала такого поворота.
— Я прощаю вас, Лидия Петровна. Но с условием. Больше никаких манипуляций. Никаких попыток стравить нас с Пашей. Никаких требований. Мы будем навещать вас, поможем, если нужно. Но наша семья — это наша семья. Согласны?
Свекровь кивнула.
— Согласна. И ещё… Позвони Паше, пожалуйста. Он места себе не находит.
После ухода Лидии Петровны Марина долго сидела на кухне, переваривая произошедшее. Потом взяла телефон и набрала номер мужа.
— Марина? — голос Павла был хриплым, усталым.
— Паша, приезжай. Поговорим.
— Правда? Ты… ты готова говорить?
— Приезжай, — повторила она и сбросила вызов.
Павел примчался через двадцать минут. Он выглядел похудевшим и осунувшимся. Увидев Марину, бросился к ней, обнял, прижал к себе.
— Прости меня, прости! Я был идиотом! Я должен был защитить тебя, поддержать, а я… Прости!
Марина обняла его в ответ.
— Паша, твоя мама была у меня. Мы поговорили. Она извинилась.
Павел отстранился и удивлённо посмотрел на неё.
— Мама? Извинилась? Моя мама?
— Да. И знаешь что? Я верю, что она искренне сожалеет. Но, Паша, если такое повторится, если ты снова не поддержишь меня — я уйду. Навсегда.
— Не повторится, — твёрдо сказал Павел. — Клянусь тебе. Я понял, как был не прав. Ты — моя жена, моя семья. И я всегда буду на твоей стороне.
Они обнялись снова. Марина чувствовала, как напряжение последних недель отпускает её. Да, впереди ещё много работы над отношениями. Да, Лидия Петровна вряд ли изменится в одночасье. Но первый шаг сделан. Границы обозначены. И, возможно, у их семьи есть будущее.
Вечером они вместе готовили ужин в её новой квартире. Павел рассказывал какие-то глупости с работы, Марина смеялась. Было хорошо и спокойно. А завтра они поедут к Лидии Петровне — вместе, как семья. Но уже с чётким пониманием, где проходят границы. И с надеждой, что эти границы будут уважать.
Через месяц жизнь вошла в спокойное русло. Марина и Павел продолжали жить в съёмной квартире, а унаследованную квартиру Марина сдавала. Доход от аренды она откладывала на отдельный счёт — это были её личные деньги, её финансовая подушка безопасности.
Лидия Петровна сдержала слово. Она больше не лезла в их жизнь, не устраивала скандалов, не манипулировала. Они виделись раз в неделю, по воскресеньям, обедали вместе, общались. Отношения были всё ещё немного натянутыми, но постепенно налаживались.
Однажды, через полгода после той истории, Лидия Петровна сказала Марине:
— Знаешь, я рада, что ты не поддалась на мои провокации. Ты показала характер. И это правильно. Женщина должна уметь постоять за себя.
Марина улыбнулась.
— Спасибо, Лидия Петровна. Это многое значит для меня.
И это была правда. Потому что уважение свекрови, заработанное в борьбе, стоило дороже любых квартир и наследств.