Тьма декабрьской ночи сгущалась за окнами, а внутри старого, обветшалого дома царило напряжённое ожидание. За дверью кухни, на полу, покрытом пятнами давно не мытого линолеума, теснилась детвора — трое малышей, прижавшихся друг к другу, как птенцы в гнезде. Их глаза, полные надежды и голода, были прикованы к щели в двери. Они молча наблюдали, как в кастрюлях медленно варится скромный оливье, как мать, Леся, механически перекладывает ложкой салат, будто пытаясь выжать из него больше, чем он может дать. Запах масла и вчерашнего лука витал в воздухе, но дети не чувствовали аппетита — их мучил холод, голод и ожидание. Когда же мама скажет: «За стол!»? Когда же наступит праздник?
– Эй, вы чего тут, как крысы, собрались? — раздался резкий, грубый голос. Дядя Игорь, высокий, сутулый, в потрёпанной толстовке и с запахом перегара, распахнул дверь и сурово оглядел малышей. — А ну, марш в комнату! Не видите — взрослые заняты!
Он прошёл на кухню, тяжело опираясь на косяк, и заглянул в кастрюли. Взгляд его стал мрачнее.
– Ну и какая же у нас будет радость? — проворчал он, с отвращением тыкая пальцем в салат. — Оливье, картошка, да кислая капуста… Да это не праздник, а похороны.
Леся, худая, с потухшими глазами и растрёпанными волосами, коротко вздохнула:
– Да не только оливье я готовила…
Она оглянулась, убедилась, что дети не видят, и, словно контрабандист, вытащила из глубины своей потрёпанной сумки толстую, розовую палку колбасы.
– Вот, купила… Но на всех, конечно, не хватит. Тем более, детям это вредно — жирное, солёное… А я ещё и «беленькой» прикупила. Для настроения, понимаешь?
Игорь ухмыльнулся, его глаза блеснули.
– Ну ты даёшь, Леся! Молодец! А я им подарки припас, — и он с театральным жестом вытащил из кармана несколько мандаринов и пачку карамелек. — Удалось в магазине «прихватить» — никто не видел!
Смех у них вышел натянутый, как старая резина. Потому что за этой сценой скрывалась горькая правда: они нищие. Игорь не работал — месяцами сидел на пособии, которое с трудом выдавали на бирже труда. Леся получала детские, но эти деньги таяли, как снег под солнцем, превращаясь в бутылки, закуску и дешёвый табак. Жизнь их была серой, однообразной, полной пустоты.
Они познакомились недавно — два потерянных человека, два опустошённых сердца. Игорь ушёл от жены, которая не выдержала его пьянств и постоянных скандалов. А Леся? Она тоже любила «расслабиться» — водка была её убежищем от реальности, от криков детей, от одиночества. Подобное притягивается к подобному. Но вместе с тем, дети — трое маленьких душ — были им обузой. Хотелось романтики, страсти, веселья, праздника для двоих. А тут — плач, грязные носки, бесконечные «мама, дай», «мама, хочу», «мама, холодно».
– Может… их куда-нибудь отправим? На Новый год? — внезапно предложил Игорь, прищурившись. — Хоть бы на пару часов…
Леся задумалась.
– Куда? Кому? У меня нет ни родни, ни друзей… Никто не посидит.
Она вдруг хлопнула себя по лбу:
– Придумала! В сарай! Пускай подышат свежим воздухом! Там хоть тишина…
Игорь одобрительно кивнул.
Через минуту он уже стоял в дверях комнаты, где дети, сидя на старом диване, играли обрывками верёвки и пустыми коробками.
– Эй, кто хочет стать стражем Деда Мороза? — громко, с театральной интонацией, произнёс он. — Он уже в пути! Но придёт только к тем, кто будет караулить его на улице!
Дети замерли.
– А… а можно с мамой? — тихо спросил Ваня, старший, шестилетний мальчик, держа за руку своих младших сестру и брата.
– Нет! — резко ответил Игорь. — Только настоящие стражи! А если вы не пойдёте — Дед Мороз вообще не придёт!
Плач. Хныканье.
– Холодно… мама, не хочу…
– Я сказал — идёте! — рявкнул он, хватая каждого за руку и буквально выталкивая на улицу.
Снаружи — ледяной ветер, снег, метель. Дети, в лёгких кофтах и рваных куртках, дрожали, как осиновые листья. Игорь отвёл их к сараю — старому, скрипучему, с дырявой крышей и заплесневелыми стенами.
– Сидите здесь! — приказал он. — Будете хорошо себя вести — принесу подарки!
Он кинул им пачку дешёвого печенья — не как угощение, а как корм для собак — и захлопнул дверь. Засов щёлкнул.
Внутри было темно, сыро, пронизывающе холодно. Дети прижались друг к другу, пытаясь согреться. Сначала они верили. Верил Ваня, верила пятилетняя Аленка, верил трёхлетний Сашка. Они шептали: «Дед Мороз придет… он нас не забудет… он нас спасёт…»
Но часы шли. Холод сжимал тела. Пальцы стали синеть.
– Мама! — закричал Ваня, ударяя кулачками в дверь. — Мама, мы замерзаем!
– Мамааа! — раздался детский плач.
Но в доме… в доме было тепло.
На кухне Леся и Игорь сидели за столом, перед ними — бутылка, тарелка с колбасой, мандарины. Они смеялись, шутили, пили, забыв обо всём. Дети? Кто они теперь? Мелкий шум, помеха в их новогоднем празднике.
– Скоро полночь! — провозгласил Игорь, поднимая стакан. — За нас! За свободу!
В этот момент в дверь постучали.
– Кто это? — нахмурился Игорь.
– Не знаю… — прошептала Леся, быстро накидывая халат.
Они открыли дверь — и замерли.
На пороге стоял Дед Мороз.
Настоящий. В красной шубе, с бородой, с мешком за плечами.
– Мы вас не заказывали! — выпалила Леся.
– Да и платить нечем, — добавил Игорь, оглядываясь, будто ища, что можно было бы отдать.
– Всё оплачено, — спокойно ответил Дед Мороз. — Я пришёл с подарками. Где ваши дети?
Леся мгновенно просияла.
– О! Подарки? Да у нас трое! Давайте всё сюда!
– Нет, — строго сказал Дед Мороз. — Подарки вручаются только детям. Лично.
Леся растерялась.
– А… а они… сейчас… в комнате…
Она пошла в детскую, заглянула. Пусто. В голове мелькнуло.
– Игорь! — позвала она шёпотом. — Куда ты их дел?
– Упс… — он вдруг побледнел. — Я же… забыл…
Он выскочил на улицу, добежал до сарая, открыл дверь. Пусто. Только печенье, размокшее от влаги, и следы детских слёз на полу.
– Их нет! — прошептал он, возвращаясь, дрожа.
Леся выбежала сама. Обежала сарай, заглянула в каждую щель. Никого.
– Куда они? — кричала она.
Игорь тоже прибежал, растерянный.
– Я их здесь закрыл… куда они делись?!
Вдруг — дверь сарая с грохотом захлопнулась. Засов щёлкнул.
– Эй! Это шутка? — завопила Леся, колотя в дверь.
– Посидите здесь, — раздался знакомый голос, — пока я встречу Новый год.
– Да ты с ума сошёл?! Мы же замёрзнем!
– А вы разве пожалели своих детей, оставив их умирать от холода в сарае? — спросил Дед Мороз. И в этот момент он снял бороду.
Перед ними стоял Стас. Бывший муж Леси. Отец их детей.
– Вы… — прошептала Леся.
– Я пришёл поздравить своих детей, — тихо, но с ледяной яростью, сказал он. — А услышал их крики о помощи. Я открыл сарай. Забрал их. Отвёз в больницу. У них — обморожения. Повезло, что вовремя.
Он ушёл, не оглядываясь.
Через несколько часов молодые парни, гулявшие с фонариками, услышали стук. Они открыли сарай. Внутри дрожали двое — Леся и Игорь, в халатах, с лицами, искажёнными ужасом.
Наутро Леся побежала в полицию — писать заявление о пропаже детей.
Но там её ждал сюрприз.
Заявление уже написали — на неё.
От Стаса.
Через органы опеки он добился, чтобы у Леси отобрали родительские права.
– Сколько можно? — сказал он. — Голод, холод, равнодушие…
А он взял детей к себе. К своей матери — женщине с добрым сердцем, с тёплыми руками, с домом, где всегда пахло пирогами и звучал смех.
Позже Стас встретил женщину. Добрый, сильный человек. Она полюбила его детей, как своих. А через несколько лет родила им двух сестёр — маленьких, счастливых, любимых.
А Леся?
Теперь ей пришлось работать. Получать зарплату. Покупать продукты. Пить меньше.
Потому что детские пособия — больше не её.
И каждый Новый год она вспоминает ту ночь. Холод. Сарай. Крики.
И лицо Деда Мороза, который оказался её прошлым.
И справедливостью.