— Ты слышишь меня или опять в своём мире летаешь? — голос Глеба срывался так, будто он с утра проглотил наждачку.
— Слышу, — выдохнула Лариса, ставя на плиту чайник. — Просто пытаюсь понять, что именно ты хочешь от меня за три дня до Нового года.
Глеб резко выдернул стул из-под стола и сел, хлопнув ладонью по столешнице.
— Я хочу, чтобы ты проявила человечность. Таня — моя сестра. У неё беда. Ей негде жить. Она придёт сюда буквально на пару месяцев. Я же объяснял.
— На пару месяцев? — Лариса повернулась к нему, упершись руками в стол. — Глеб, ты сказал это так, будто я чужая женщина, которая обязана пропустить твою семью в свой дом просто потому, что ты так решил. У нас общая квартира. Мы в разводе ещё не стоим, но живём как квартиранты. Как тебя это не смущает?
Глеб встал.
— Не начинай. Сейчас не время устраивать сцены. Вот придёт Таня — сама всё ей скажешь. Я ей пообещал.
— Что именно пообещал? — Лариса сузила глаза. — Что я уеду?
Он отвёл взгляд.
— Не драматизируй, Лара. Просто на время поживёшь у отца. У него дом большой, тебе не тесно будет. Ты же всё равно у него каждые выходные.
— То есть ты мне предлагаешь съехать из собственной квартиры, потому что твоя сестра вляпалась в какие-то дела? — голос дрогнул, но Лариса проглотила злость.
Глеб подошёл ближе, нависая.
— Хватит. Ты ведёшь себя эгоистично.
Лариса усмехнулась. Горько.
— Эгоистично? Ты просишь выгнать меня из моей же квартиры. Это даже не наглость — это уже за гранью.
Татьяна появилась вечером — в пуховике, с огромной сумкой и выражением «мне должны все». В прихожей запахло её дешевыми духами — резкими, сладко-тяжёлыми. Она посмотрела на Ларису поверх шарфа, словно на домработницу.
— О, привет, Ларочка, — натянуто улыбнулась она. — Ты же не против, что я немного поживу? Глеб мне всё рассказал. У тебя, как я понимаю, тут… ситуация.
— У меня? — Лариса подняла бровь. — У меня как раз всё стабильно. А вот у вас — непонятно. Так что давай сразу: как долго ты собираешься тут располагаться?
— Ну… — Таня растянула паузу. — Пока не решу свои проблемы.
Глеб вмешался:
— Лар, не начинай. Она уставшая. У неё куча дел…
— Да я вижу, — холодно ответила Лариса. — А ты, как я понимаю, уже за неё всё решил.
— Я здесь из-за долгов, — выпалила Татьяна, будто оправдываясь, но в голосе — ни грамма стыда. — Мне нужно немного времени. Чтоб всё устаканилось.
— Долгов? — Лариса скрестила руки. — А мне Глеб говорил, что у тебя просто съёмная квартира сгорела. Странно.
Таня переглянулась с братом.
Глеб резко сказал:
— Лариса, хватит. Таня и так на нервах.
«И вот тут я поняла: меня держат за дурочку, которой можно не договаривать правду.»
Лариса глубоко вдохнула.
— Обоим повторяю: я никуда не съеду. Хотите жить втроём — решайте, как будете размещаться. Комнаты — общие. Я не обязана освобождать ничего.
Глеб стукнул кулаком по дверному косяку.
— Ты делаешь из себя жертву! Тебе трудно чем-то пожертвовать ради моей семьи?
— Зато мне легко пожертвовать собой ради вашей наглости? — Лариса покрылась мурашками от ярости. — Нет, Глеб. Хватит.
Таня, увидев, что разговор идёт не в её пользу, картинно схватилась за голову.
— Господи… я и так едва держусь. Мне срочно нужны тихие условия, чтобы договориться с людьми… А вы тут…
— С какими людьми? — Лариса прищурилась. — С теми, которым ты должна денег?
Таня замолчала. Глеб резко шагнул вперёд:
— Ты не имеешь права так с ней разговаривать!
— Я имею право. Я хозяйка квартиры. Не ты. Не она. И если вы решили провернуть что-то за моей спиной, то вы ошиблись адресом.
Глеб побагровел.
— Папе надо позвонить, — бросил он грубо. — Он тебя образумит.
— Звони, — Лариса даже не моргнула. — Пускай ещё кто-нибудь попробует меня заставить.
Отец приехал утром, когда в квартире ещё пахло вчерашними мандаринами и разогретой гречкой. Он вошёл тихо, но лицо было каменным.
— Ну что опять? — спросил, не снимая куртки. — Глеб мне сказал, что вы тут устроили балаган.
Глеб выскочил из кухни:
— Леонид Михайлович, она не хочет помочь! У Тани проблемы, а Лариса ведёт себя…
— Как человек, которого пытаются выставить из его же дома, — спокойно перебил отец. — Глеб, ты понимаешь, что это абсурд?
— Это временно…
— Временно? — отец приподнял бровь. — Так и я могу временно вас троих к себе пригласить. Места хватит. Пойдёмте. Прямо сейчас.
Глеб побледнел.
Таня напряглась.
— Нет… — протянул Глеб. — Нам неудобно… да и дорога…
— А Ларисе в удобствах жить со словами «съезжай», да? — отец устало развёл руками. — Я так и думал. Что-то вы недоговариваете. А недоговаривать в декабре — плохая примета.
Таня тяжело вздохнула:
— Ну да, есть долги. Но я же не виновата, что партнёры слились! Мне нужны документы, чтобы оформить отсрочку… А квартира… ну… она оформлена на Глеба…
— На нас двоих! — резко вмешалась Лариса. — Не ври.
— Там можно… кое-что переоформить… — пробормотала Татьяна.
«И тогда всё стало ясно: они хотели не просто поселить Таню — они собирались переписать мою часть жилья.»
Отец присел, посмотрел на Ларису в упор.
— Так, дочка. Всё. Никаких переездов. Никаких манипуляций. Ты остаёшься здесь. А если кто-то против — мы подключим юриста. Витька поможет. Он сейчас как раз в городе.
Таня вспыхнула:
— Ну вы даёте! Я что, враг вам всем?
— Никто не враг, — сухо сказал отец. — Но кто-то занимается глупостями. И втягивает остальных.
Глеб начал говорить быстрее, сбивчивей:
— Лёнич, ну чего ты… Ты же понимаешь! Это семья. Надо помогать…
— Семья — это когда не врут, — грубо оборвал отец. — А вы врёте.
Вечером, когда отец ушёл, а Таня сидела в комнате, громко строча кому-то в телефоне, Глеб подошёл к Ларисе, словно он — жертва, а она — палач.
— Лар, ну чего мы опять? Новый год скоро, давай по-людски.
— По-людски — это значит честно, — отрезала она. — А честности у вас обоих не наблюдается. Вы хотели меня выставить. И подставить.
— Никто не хотел тебя подставлять! — выкрикнул он.
— А что вы хотели? — она вплотную подошла. — Чтобы я освободила квартиру. Чтобы Таня занялась документами. Чтобы квартира стала вашей. А я — пошла, куда глаза глядят?
Глеб отвернулся, хлопнув ладонью по подоконнику.
— Ты всё не так поняла…
— Всё я так поняла.
Он замолчал.
Затем, спустя минуту, тихо сказал:
— Ну… да… были мысли… небольшие… Но только чтобы помочь Тане!
— За мой счёт? — Лариса усмехнулась. — Красиво живёте, ребята.
Таня выглянула из комнаты:
— Если вы тут будете орать всю ночь, я уйду! Мне звонков полно!
— Уходи, — спокойно сказала Лариса.
Таня замерла.
Глеб обернулся:
— Ты что творишь?
— То, что должна была сделать с первого дня, — Лариса выпрямилась. — Я больше не собираюсь быть удобной.
Она прошла мимо них, открыла окно — впуская ледяной декабрьский воздух.
Новый год был через пару дней.
Но в комнате было ощущение, будто взрывы уже начались.
Утро началось с того, что Татьяна громко хлопнула дверцей шкафа и заорала на весь коридор:
— Глеб! Где мой пакет с документами? Ты его забрал? Тут половина моих договоров была!
Глеб вылетел из ванной, намотав полотенце на шею:
— Ничего я не брал! Ты свои бумаги везде раскидываешь, откуда я знаю, что у тебя где?
— Не ври! — визжала Таня. — Он был у меня в сумке, я его не трогала! Ты мне обещал, что поможешь с документами, а теперь…
Лариса стояла у плиты, грела воду, но вслух пока не вмешивалась. Она наблюдала. И видела: паника у Тани настоящая.
Глеб метнулся в коридор, стал вытряхивать сумку сестры на ковёр.
— Да нет тут ничего! Куда ты его делала?
— Эти документы мне нужны, чтобы оформить отсрочку! — Татьяна сорвалась на плач. — Сергей меня убьёт, если узнает! Он и так бесится из-за моих долгов!
Глеб раздражённо выдохнул:
— Так позвони ему, объясни. Он муж тебе или кто?
Таня обожгла его взглядом:
— Ты что, совсем дурной? Как я ему скажу, что опять всё потеряла? Он меня из дома вытащил, сказал: «Разбирайся со своим бардаком». А я… я думала, что ты помогать будешь. Ты обещал!
— Я и помогаю! — Глеб повысил голос. — Но не превращай меня в виноватого! А документы… найдём!
Тогда Лариса тихо сказала:
— Вчера вечером, когда вы тут бегали, я видела, как Витька забрал какие-то бумаги, которые лежали под столом. Он спросил, ваши ли это. Я сказала — понятия не имею. Он увёз их к отцу, чтобы не потерялись. Нечаянно, без задней мысли.
Татьяна ахнула:
— Так почему ты сразу не сказала?!
Лариса повернулась к ней:
— Потому что ты тогда мне сказала: «Если будете орать всю ночь, я уйду». Я решила, что взрослые люди сначала спрашивают, а потом орут.
Танька зашлась новым витком истерики:
— Верните документы! Срочно! Мне нужно сегодня подписать бумаги, иначе мне конец!
Глеб обернулся к Ларисе:
— Позвони Витьке! Пусть привезёт!
— Звони сам, — ответила Лариса. — Это твоя семья. И твои долги.
— У меня долгов нет! — рявкнул он.
— У твоей сестры — есть. И ты притащил её сюда, потому что думал, что можно провернуть схемку тихо.
На секунду Глеб замолчал.
Затем прошипел:
— Ты наслаждаешься этим, да? Думаешь, я не понимаю?
— Понимаешь, — Лариса подошла ближе. — Ты думал, что если поднажать, то я сама съеду. А там вы и документы бы оформили. Не на меня.
Татьяна сжалась в углу.
Глеб побелел.
«В этот момент он понял, что игра закончилась.»
Через час приехали отец и Витька. В прихожей запахло морозом, свежим снегом, дымком от печных труб.
— Вот ваши бумаги, — сказал Витька, протягивая пухлый конверт Татьяне. — Никто ничего не трогал. Всё целое. Но раз уж так вышло, надо вам кое-что обоим объяснить.
Отец переступил порог, пристально посмотрел на Глеба:
— Я сделал кое-какие звонки. Лишнего говорить не буду, но скажу главное: то, что вы хотели провернуть с квартирой, — это уголовка. Документы готовы были подать без подписи Ларисы. Подделка. Вы что, с ума сошли?
Глеб вздрогнул.
Татьяна присела на табурет, прижав конверт к груди.
— Это она попросила! — выкрикнул Глеб, махнув на сестру. — Я вообще не хотел лезть! Она умоляла!
— Врёшь! — сорвалась Татьяна. — Ты сам сказал: «Перепишем временно, потом вернём обратно, никто не узнает!» Ты мне и адвоката своего обещал дать! Не валяй дурака!
— Замолчи! — заорал Глеб.
Лариса молчала. Она видела, как рушится всё, что они строили. Или думали, что строили.
Отец шагнул вперёд и сказал спокойно, но жёстко:
— Всё. Разошлись. Глеб, собираешь вещи. Сегодня же. Таня, ты тоже уходишь. Лариса остаётся здесь. И точка.
Глеб дернулся, будто его ударили.
— Ты меня выгоняешь из моей квартиры?!
— Нашей, — поправил отец. — И ты ей чуть не навредил. Значит — да. Пока идёт развод, будешь жить у себя. Не здесь.
— Никуда я не уйду! — заорал Глеб. — Это мой дом! Я тут хозяин!
Лариса тихо сказала:
— Хозяева не пытаются подделать документы на квартиру своих жен.
Он обернулся к ней.
Глаза — злые. Дикие.
Но сказать он ничего не смог.
Когда Глеб наконец собрал вещи и хлопнул дверью, как будто надеялся выбить косяк, Татьяна осталась стоять посреди комнаты, держа свои документы.
Тут в дверях появился высокий, плотный мужчина в дорогой зимней куртке.
Сергей.
— Таня, поехали, — сказал он без приветствия. — Мне всё рассказали.
Таня побледнела.
— Серёж… это всё не так…
— Именно так, — отрезал он. — Я тебя забираю. Дальше мы всё разрулим дома. Без Глеба. Без схем. Без чужих квартир.
Она посмотрела на Ларису — впервые без злости.
— Прости… я… я правда загналась…
Лариса кивнула.
— Ошибки — это нормально. Главное — не тащить других в яму.
Сергей взял жену под локоть.
Они ушли молча.
Дверь закрылась.
В квартире стало тихо, будто обвалился огромный пласт шумного, липкого хаоса.
«И вот тогда я поняла: начинается новая — моя — жизнь.»
Отец налил Ларисе чай, налил себе, сел рядом:
— Ты молодец. Не прогнулась. Так и надо.
— Да это не смелость, — устало сказала она. — Это… просто предел.
— У каждого он есть. Ты дошла — значит, дальше будешь идти уверенней.
Витька хлопнул её по плечу:
— Скажешь, когда придёт время мебель таскать или ремонт делать — помогу. Я рядом.
— Спасибо, — улыбнулась она впервые за три дня.
Через неделю Лариса подала на развод.
Процедура была тяжёлая — Глеб пытался давить, угрожать, вымогать. Но у него не вышло. Документы о махинациях всплыли сами, без усилий.
Он быстро притих.
А через пару дней после заседания позвонила Антонина Павловна — свекровь. Его мать.
— Ларисочка… — голос дрожал. — Ты, наверное, не захочешь со мной разговаривать, но я должна сказать… Я подписала на тебя дачу. Чтобы он… чтобы Глеб не смог туда лапы протянуть. Извини меня. Я не знала, что он таким стал.
Лариса долго молчала.
Потом тихо ответила:
— Спасибо вам. Правда.
Антонина Павловна всхлипнула:
— Ты — единственная нормальная в этой истории. Живи спокойно. И не бойся ничего.
Последний день декабря.
Снег за окном, запах мандаринов, в телевизоре — фоном — новогодние огоньки.
Лариса сидела на подоконнике, укутавшись в тёплый плед.
Дом — тихий, свободный, её.
Она не чувствовала одиночества.
Только спокойствие.
Витька заглянул в прихожую, стуча снег с ботинок:
— Ну что, хозяйка, шампанское открываем?
Лариса улыбнулась:
— Открываем. И — за новую жизнь.
— За неё! — Витька поднял бокал. — Чтобы никто больше не пытался тобой командовать. Чтобы ты сама решала, как тебе жить.
— Я уже решила, — сказала она тихо, глядя на огни. — Всё начинается с этого момента.
«Свобода оказалась не тем, что дают — а тем, что забираешь у тех, кто пытался держать.»
И в эту ночь, под бой курантов, Лариса чувствовала, что действительно вступает в новый год — впервые для себя.
Конец.