Руслан сидел напротив пожилой женщины, пристально вглядываясь в её лицо, будто надеялся найти там подсказку или оправдание своим действиям. Но в глазах этой женщины он видел лишь молчаливое, спокойное изучение — взгляд человека, прожившего жизнь не без горечи, но с достоинством. И в этот момент Руслан почувствовал, как теряет нить разговора. Зачем вообще он затеял всё это? Почему выбрал именно её?
— Понимаете, — начал он снова, стараясь придать голосу уверенность, — мне нужно уехать. А моей жене… нужна забота. Я поспрашивал людей, узнавал… есть ли кто-то подходящий.
Бабушка хмыкнула — коротко, почти едва слышно, но этого было достаточно, чтобы Руслан замялся.
— Это… криминал?
— Нет! Конечно же, никакого криминала! — торопливо заверил он, чуть ли не взмахнув руками от волнения. — Просто моя жена всегда работала как лошадь, как самая настоящая ломовая лошадь. Дома её практически никогда не было. И, видимо, что-то в ней сломалось… Врачи говорят — недолго ей осталось.
Он на секунду замолчал, собираясь с мыслями, словно каждое слово давалось ему с трудом. Хотя на самом деле — с облегчением. Как будто сбрасывал тяжёлое бремя.
— А я ведь тоже человек. Столько лет рядом с этим… с такой работягой. Хотелось бы отдохнуть. Отвлечься. А если она вдруг умрёт, пока меня нет… — Он развёл руками, будто прося понимания. — Не переживайте, я всё объясню, покажу, как за ней ухаживать. Вы будете знать всё, что нужно.
— То есть вы уже готовы? — спросила женщина, внимательно глядя на него.
— Готов, — кивнул Руслан, и в уголке его рта мелькнула довольная улыбка. — Было бы неплохо, если бы дом был уже подготовлен к вашему присутствию…
Он не стал досказывать вслух, но эта улыбка говорила о многом. О свободе, которую он так долго ждал. О планах, которые не включали больную жену.
— И не подумайте ничего плохого! — поспешил добавить он, заметив выражение на её лице. — Я заплачу вам столько, сколько ни одна сиделка не получает. Я прекрасно понимаю — вам нужны деньги. По моим данным, врачи говорят, что ей осталось не больше двух недель. Ну, крайний срок — месяц. А я вернусь через пару-тройку недель.
София Андреевна проводила его взглядом, когда он вышел из квартиры. Она видела, как он сел в свою иномарку и уехал. «Наверное, к любовнице, — подумала она. — Молодость, молодость…»
И хотя в её сердце не было осуждения, мысль всё же мелькнула: «Хоть бы дождался, пока жена умрёт. Неужели так невтерпёж?»
Но ей-то какое дело? Деньги действительно были нужны. Особенно после того, как она вышла на свободу. После всего, что случилось. После тюрьмы.
Дочь даже не знала, что она на свободе. София не писала, не звонила. Та ещё молода, у неё своя жизнь, внучка — учиться, строить карьеру. Зачем им это? Чтобы все вокруг шептались: вот она, бабушка-зэк, вышла из колонии… Репутация и так была испорчена.
София даже отвечать на письма перестала. Отказалась от свиданий. А однажды написала дочери странное, холодное письмо: просила не приезжать, ничего не присылать. Обвинила в том, что та выбрала такого мужа, и что из-за неё София и оказалась в заключении.
На самом деле, конечно, она так не думала. Но знала: пусть лучше дочка обидится, поплачет, но забудет. Пусть живёт дальше, не таская за собой тень прошлого.
Посадили Софию Андреевну за то, что она отравила своего зятя. На суде спрашивали — раскаивается ли она. А она ответила просто:
— Если бы могла — отравила бы ещё раз.
Эти слова остались в протоколе. И родственники зятя, услышав их, сделали всё возможное, чтобы суд дал ей максимальный срок.
Тем временем Лариса лежала в своей комнате, прислушиваясь к голосам за стеной. Кто-то пришёл, и они с Русланом разговаривали. Потом прозвенел звонок в дверь, и голосов стало больше. Ей хотелось встать, выйти, посмотреть, кто там. Но сил не было. Совсем. Да и раньше их было мало. Сегодня Руслан забыл принести еду — ни завтрака, ни обеда.
Лежала она уже больше трёх месяцев. Врачи только плечами пожимали. Говорили, что организм устал, что просто перестал хотеть работать, как прежде. Ни диагноза конкретного, ни чёткого лечения. Только общие рекомендации: витамины, правильное питание, положительные эмоции — и всё в этом духе.
Руслан был недоволен. Лариса помнила тот день, когда он собирался на горнолыжный курорт со своими друзьями, а она вдруг слегла.
— Русь, ну не переживай, — пыталась успокоить она. — Бывает, заболела немного. Съездишь в следующий раз.
— А я не хочу в следующий раз! Я хочу сейчас!
— Но тогда могут понадобиться деньги на лечение… Я сейчас не могу их тратить.
— Ты хочешь сказать, что я должен работать, чтобы потом потратить всё на тебя?
— Но ты же знаешь — я всегда работала, всегда откладывала…
— Ты? За семь лет ты проработала всего год, и то в разных местах.
— Потому что я не могу работать там, где меня не ценят!
— Ну, похоже, нигде тебя не ценили…
Он вышел, хлопнув дверью. А Лариса тысячу раз пожалела, что сказала эти слова. Почему она его обидела?
Вернулся он только на следующий день. Лариса не стала задавать вопросов — в те времена она ещё могла передвигаться по дому. Но теперь всё было иначе.
Дверь в комнату скрипнула. На пороге стояла женщина. Седые волосы, спокойные глаза, аккуратная одежда.
— Здравствуйте, Лариса.
— Здравствуйте… А вы кто?
Голос у Ларисы был слабым, почти шёпотом. Она хотела быть строгой, но не смогла.
— Я ваша сиделка. Ваш муж нанял меня.
Лариса закрыла глаза, а затем снова открыла их.
— А сам он где?
Женщина пожала плечами:
— Уехал.
Лариса не стала больше ни о чём спрашивать. Она и так знала. Он ждёт. Ждёт, когда она умрёт. И тогда сможет быть свободным. Свободным для новой жизни, новой женщины, нового счастья.
София Андреевна присела рядом. В её глазах была не просто профессиональная отстранённость — там светилась какая-то глубокая, внутренняя сила.
— Меня зовут София Андреевна. Сейчас я сделаю тебе чай, а потом накормлю.
Лариса усмехнулась, почти с горечью:
— А он разрешил меня кормить? Может, хочет, чтобы я скорее умерла?
— Он нанял меня быть сиделкой. И всё. Больше никаких условий.
Женщина вышла, а Лариса осталась лежать, смотря в потолок. Слезы подступали, но она сдерживала их. Только не плакать. Только не показывать слабость.
Руслан всегда был странным. Он хотел работать только там, где его будут ценить и уважать. Лариса относилась к этому снисходительно. Ведь она обеспечивала их семью. У неё было два ателье, она работала круглые сутки, успевала везде. Когда девушки болели, она замещала их. Не жаловалась. Не ссорилась. Просто делала.
Квартиру покупали на её деньги. Деньги копились, потому что Лариса думала: «Нужно больше заработать, пока не забеременею». Но беременность не наступала. И тогда она начала понемногу замечать, что Руслан всё чаще исчезает. Что вечером его нет дома. Что он говорит о командировках, встречях, друзьях.
А когда она оказалась в постели, когда он перестал даже притворяться — она поняла: это не казалось. Это было реальностью. Она просто слишком долго не хотела видеть правду.
— Давай-ка я помогу тебе сесть, — мягко сказала София Андреевна, входя обратно с кружкой чая. — Извини, буду на «ты».
Лариса покачала головой:
— Не нужно. Я ничего не хочу.
София Андреевна вздохнула и присела рядом. Она знала, что иногда самый сильный человек — это тот, кто молчит.
— Знаешь, — произнесла София Андреевна, глядя на Ларису с глубокой болью в глазах, — моя дочь тоже из-за мужа чуть не ушла из жизни. Она всё скрывала — боялась осуждения окружающих. Синяки замазывала, старалась улыбаться, а ребёнок… ребёнок страдал в тишине. Но что она могла поделать? Её муж был начальником. Не просто каким-то клерком или менеджером, а начальником полиции.
Она сделала паузу, будто давая этим словам осесть в воздухе, пронзить сердце до самой глубины.
— Вот и пришлось мне вмешаться. Я больше не могла смотреть на её муки. Всё же я хорошо разбираюсь в травах. Налить зятю чай, от которого он уже не встанет, — для меня это было не сложнее, чем сварить обычный бульон.
Лариса сидела, широко раскрыв глаза, поражённая услышанным.
— Ты… ты его…
— Ох, не душегубка я, нет, — мягко перебила София, протягивая кружку горячего чая. — Пей. Это полезный напиток. После него захочется есть, силы вернутся. Не бойся.
Женщина встала, а Лариса, всё ещё ошеломлённая, прошептала:
— И никто ничего не узнал?
София усмехнулась, но в этой усмешке была не насмешка, а горечь прожитых лет.
— Почему же? Думаешь, случайно мой нынешний работодатель обратился ко мне? Он знал, что у меня за плечами десять лет тюрьмы. Был уверен, что я не стану тебе помогать. Как будто человек, переживший ад, не способен быть добрым.
Через полчаса женщина принесла ужин — простой, но ароматный, согревающий душу едой.
— Может, сядем за стол? — предложила она.
— Что вы! Я не могу… — начала было Лариса, но София перебила её:
— Это ты так решила.
И они поужинали вместе. После того как София убрала посуду, Лариса собралась с силами и спросила:
— А ваша дочка? Где она сейчас? Она вам помогает? Приезжает?
На лице женщины появилась печальная тень. Она долго молчала, прежде чем ответить.
— Нет. Я не хочу, чтобы она портила свою жизнь из-за меня. Хочу, чтобы она и внучка жили спокойно, без лишних хлопот и воспоминаний обо мне.
Постепенно, как будто сами собой, слова потекли между ними легко и свободно. София рассказала Ларисе всю историю своей жизни — о боли, о предательстве, о любви, которая обернулась тюрьмой. Лариса слушала внимательно, сопереживая каждой строчке, каждому вздоху. Она не могла понять, как такая добрая, справедливая женщина могла провести столько лет за решёткой. Да и письмо, которое София когда-то написала дочери, Лариса знала лишь в общих чертах — какие там были слова, какие обвинения…
Тогда она впервые поняла: эта женщина совсем не старуха. Ей всего шестьдесят два года — возраст, в котором ещё можно надеяться на тепло, на встречи, на воспоминания. И Ларисе вдруг захотелось сделать хоть что-то, чтобы помочь этой женщине. Хоть немного восстановить справедливость. Но как, если сама она лежала, словно сломанная кукла, неспособная даже встать с кровати?
Вспомнились слова врача:
«Если тошнит — ешь. Если больно двигаться — двигайся. Если страшно — смейся».
Но как смеяться, когда тебя предали? Когда мир рухнул, а рядом — только холод и одиночество?
Прошло две недели. И в какой-то момент Лариса вдруг почувствовала нечто странное и новое — желание. Простое, человеческое желание выйти на улицу, вдохнуть свежий воздух, почувствовать солнце на коже.
— София Андреевна, — тихо сказала она, — может быть, мы сможем спуститься во двор?
Женщина улыбнулась.
— Если не сможем ногами — поползем.
А Руслан тем временем нервничал. Марина не отвечала на звонки. Сегодня он снова не смог уговорить её сходить на пляж. Она говорила одно и то же: «Мне надоело. Я не хочу».
Как так — надоело? Ведь именно она хотела поехать на море на целый месяц. Он бы не прочь провести время дома… ну, не дома, конечно, а в другом месте, где их никто не знает.
Неужели она спит и не слышит телефон? В голову закралось тревожное подозрение — в последнее время она слишком часто флиртовала с другими мужчинами, отдыхающими на побережье.
Решительно шагнув в сторону такси, Руслан направился в отель.
Марина действительно была в номере. И не одна. Увидев его, она легко соскочила с колен местного красавчика и посмотрела прямо в глаза.
— Ты же должен быть на пляже?
— А я, как видишь, решил вернуться. Что это значит?
Марина пожала плечами и послала воздушный поцелуй своему новому знакомому, который, обогнув Руслана, спокойно вышел из номера.
— Ты сейчас чего ждёшь — чтобы я отвалил?
— Примерно так. Слушай, мне кажется, ты вообще не понимаешь, кто я тебе. И не собираюсь становиться никем. Ты пустой человек. Через месяц общения с тобой уже не о чём говорить. А учитывая, что ты живёшь за счёт жены и ни на что не способен сам… связывать с тобой свою жизнь — безумие.
Марина начала собирать чемодан.
— Куда ты?!
— Домой. И не волнуйся — к тому времени, как ты вернёшься, Лариса, возможно, будет уже не жива. Но я не хочу стать следующей. Ни за какие деньги.
Она даже не оглянулась.
Руслан остался один. Сел на край кровати, обхватил голову руками. Как так получилось? Как всё могло вот так рухнуть?
Курорт ему насквозь осточертел. Он решил вернуться домой раньше срока. Тем более что деньги подходили к концу.
Дома его встретила неожиданность. Машины Ларисы не было на стоянке. «Странно», — подумал он. Он же ясно сказал старухе — её задача обеспечить скорейшую кончину пациентки. Может, кто-то уже узнал, что хозяйки нет, и угнал авто? Или София забыла запереть дверь?
Он посмотрел вверх — окно комнаты Ларисы было открыто. Значит, старуха внутри. Наверное, проветривает. Хотя, наверное, стоит делать ремонт — вся квартира пропахла лекарствами.
Поднимаясь по лестнице, он уже набирал полицию, чтобы сообщить о возможной краже машины. Но в тот самый момент, когда ключ повернулся в замке, дверь открылась.
На пороге стояла Лариса. Одетая. Чистая. В красивом платье. Из квартиры доносился аромат домашней еды.
— Ты… — только и смог вымолвить Руслан.
— Да, я, — ответила она спокойно. — Входи. Только не начинай. Все вещи — в твоей комнате. Собирайся. Я подала на развод.
Руслан стоял, как громом поражён.
— Но почему?! Я же тебя люблю!
Лариса рассмеялась — не горько, не зло, а почти весело.
— Уходи. Только быстро, пока я не передумала.
Она начала закрывать дверь, но вдруг остановилась. За спиной Руслана показались двое — женщина лет тридцати и молодая девушка, растерянно оглядывающиеся.
— Светлана! — радостно воскликнула Лариса. — Здравствуйте! Вы приехали?
— Конечно! Мы так волновались… Вы уверены, что мама вас не обидела?
— Нет, конечно! Я же всё объяснила. Ну что, готовы? Она не знает, что вы здесь.
Все трое прошли мимо Руслана, который оставался стоять как истукан.
— Ты ещё здесь? — Лариса обернулась. — Иди с богом.
И дверь закрылась за ними.