Анатолий Львович медленно откинулся на спинку массивного кожаного кресла. Это кресло было не просто предметом мебели, оно было подарком, самым дорогим и желанным, который два года назад преподнесла ему его единственная дочь, Елена. Девушка тогда с горящими глазами доказывала, что именно эту модель хвалят все ведущие ортопеды страны для тех, кто вынужден проводить долгие часы за рабочим столом. В тот момент его до глубины души тронула эта трогательная забота. Сейчас же даже самая продуманная немецкая эргономика не могла даровать и толики утешения, потому что напротив, сжавшись в комок, сидела его дочь – живое воплощение его собственной юности, такая же яркая, такая же непреклонная.
Елена сидела, плотно скрестив руки на груди, словно пытаясь оградить себя от его слов. Ее нога отбивала нервную, прерывистую дрожь о узор паркета. В такие минуты она до боли напоминала ему самого себя – ту же стальную решимость в глазах, то же упрямство, проступавшее в каждой черточке лица. Воздух в кабинете стал густым и тяжелым, будто наполнился свинцом.
— Знаешь, — его голос прозвучал приглушенно, нарушая давящую тишину, — твой осуждающий взгляд не изменит моего решения. Я не могу одобрить твой выбор. Работа врача в глухой деревне – это не твой путь.
— Ты просто не хочешь меня услышать, — выдохнула она, и в ее голосе звенела обида. — Это как будто мы говорим на разных языках, мы всегда на разных берегах.
Мужчина с сожалением провел рукой по лицу.
— Прекрасная отсылка к вечному противостоянию! Но если уж вспоминать классиков, то вспомни, чем закончил свой путь тот самый Базаров – трагическим заражением крови, полученным при вскрытии! И после этого ты можешь упрекать меня в том, что я не желаю для тебя подобной участи?
Девушка в ответ лишь отвела взгляд к потолку, демонстративно показывая, насколько этот аргумент кажется ей несостоятельным.
Анатолий с тоской подумал, как же они, несмотря на все разногласия, похожи. Не только внешне, но и этим внутренним стержнем, этой несгибаемой волей. Еще в раннем детстве маленькая Лена, когда ей что-то было нужно, так же поджимала губки и смотрела на него исподлобья, не собираясь отступать.
Он винил в этом лишь себя. После того страшного дня, когда они потеряли Ирину, а девочке было всего пять, он, обезумевший от горя, пытался компенсировать невосполнимую потерь безграничной, всепоглощающей любовью. Он баловал ее, но, к его счастью, это не превратило ее в избалованную и легкомысленную особу. Она выросла чуткой, умной и невероятно целеустремленной. Вот только ее последнее решение не давало ему покоя, отравляя каждый день. Вместо того чтобы возглавить семейное дело, она выбрала путь обычного врача.
Их бизнес, основанный дедом, тоже был связан с медициной – они производили высокоточное оборудование для больниц и клиник, а не так давно запустили успешную сеть центров эстетической медицины. Но Елена, произнеся клятву Гиппократа, заявила, что не намерена исправлять носы и подтягивать овалы лиц тем, кто может это позволить. Ее призванием была настоящая помощь, то, что она считала важным.
— Ты не хочешь видеть очевидного, — снова попытался он до нее достучаться. — Легко рассуждать о высоком призвании, когда за твоей спиной – жизнь в роскоши, лучшие университеты, вседозволенность. Профессия врача – это каторжный труд, который редко кто ценит по достоинству.
Ноздри девушки трепетно расширились от возмущения.
— Сначала ты делаешь все, чтобы у меня был этот выбор, а теперь упрекаешь меня в том, что он у меня есть? — ее руки взметнулись вверх в немом вопросе. — Я же не собираюсь в глухомань без связи и цивилизации! Меня направят в обычную районную больницу!
— А если эта больница окажется в медвежьем углу, за сотни километров от всего? — голос Анатолия зазвучал громче, он с трудом сдерживал себя, чтобы не подняться с места.
Елена напряженно вздохнула и обвела взглядом его кабинет. Ее взгляд скользнул по портретам великих людей, украшавших стены, и на мгновение задержался на черно-белом изображении Стива Джобса. Затем она резко повернулась к отцу.
— А ты знаешь, какие слова произнес Стив Джобс, когда понял, что его время подходит к концу?
— Что именно? — устало потер переносицу мужчина.
— Он сказал, что с годами приходит простое знание: часы за тридцать долларов показывают то же время, что и хронометр за триста тысяч. Не важно, на какой машине ты ездишь, дорога остается одной и той же. И можно чувствовать себя бесконечно одиноким как в крохотной квартирке, так и в самом огромном особняке, — выпалила она на одном дыхании.
— И к чему ты ведешь?
— К тому, что везде живут люди. И в большом городе, и в маленькой деревне. И я хочу быть там, где моя помощь может что-то изменить! — в ее голосе зазвучали горячие, искренние ноты. — Или ты считаешь, что человек, который приехал в больницу на старенькой машине, не заслуживает качественной медицинской помощи?
— Я просто пытаюсь уберечь тебя, Лена! — его голос сорвался. — Пусть этим занимаются те, у кого нет других вариантов, другого выбора! Я растил тебя для совершенно иной жизни!
— Но это моя жизнь, и только мне решать, как ей распорядиться! — девушка вскочила с кресла. — Я поеду туда, куда меня направят. Это мое окончательное решение.
Елена высоко вскинула подбородок, развернулась и быстрыми шагами вышла из кабинета, не оглядываясь. Анатолий, проводив ее потерянным взглядом, опустил голову на руки. Она отказывалась понимать, какую роль в этом мире играет социальный статус, происхождение, связи. Родившись с серебряной ложкой во рту, она с таким упорством стремилась от нее отказаться, даже не представляя, каково это – жить без нее.
Его взгляд упал на фотографию в серебряной рамке на столе: маленькая Лена в солнечно-желтом платьице беззаботно смеялась.
— Вот если бы ей пришлось пожить в настоящей глуши, хоть немного, она бы все поняла и осознала свою ошибку, — тихо пробормотал он.
И в эту самую секунду в его голове родилась мысль. Стремительная, как молния, и такая же ослепительная. Анатолий схватил телефон и, не раздумывая, набрал номер.
— Денис, привет. Как твои дела?
— Двигаемся потихоньку, — раздался в трубке жизнерадостный голос. — Все налажено, во многом – благодаря твоей поддержке.
— Слушай, у меня к тебе вопрос. Ты все еще имеешь влияние на распределение выпускников медицинского? Моя дочь как раз получила диплом, горит желанием спасать мир.
— Без проблем! — собеседник оживился. — Куда думаешь ее пристроить? В столичную клинику? Или, может, в наш научный центр?
— В село, — четко произнес Анатолий. — Самое отдаленное, самое глухое место, какое только сможешь найти на карте.
На другом конце провода воцарилась немая пауза. Затем ее нарушил приглушенный смешок Дениса.
— Шутишь, Толик. Ладно, хватит, говори серьезно – куда определяем Елену?
— Я никогда не был так серьезен, — голос бизнесмена не дрогнул. — Направь ее в деревню.
Именно с этого короткого телефонного разговора и началась та история, которая навсегда изменила жизни нескольких людей.
Когда Анатолий принял решение отправить дочь в глухую деревню, он лелеял надежду, что суровая реальность быстро охладит ее пыл. Он был уверен, что Елена, узнав о месте своей будущей работы, даже не станет собирать чемоданы. Но девушка, движимая желанием доказать отцу свою правоту, проявила невероятную стойкость. И вот она уже ехала в село Заречное, где ее ждало скромное место в местной амбулатории.
Путь в это, забытое большим миром, место занял у Елены целый день. Она смотрела в окно машины, проезжая мимо бескрайних полей и дремучих лесов, и в душе ее шевельлась мысль, что сейчас из чащи действительно появится медведь, оправдывая название села.
Для молодого врача выделили небольшой, но крепкий кирпичный домик под аккуратной треугольной крышей. Прямо рядом с ним, вплотную, стоял другой дом – старый, деревянный, с заколоченными наглухо окнами, явно покинутый много лет назад. Он выглядел таким ветхим и печальным, что, казалось, еще один порыв ветра – и он сложится, как карточный домик.
Первые дни Елена была очарована новой жизнью. Ей казалось, что здесь, вдали от вечного городского шума и суеты, даже воздух другой – чистый, прозрачный, его можно было пить, как свежую воду из родника. Однако очень скоро она столкнулась и с трудностями.
Местные жители с большим недоверием отнеслись к приезжей на дорогом иномарке. Трактористы, доярки и фермеры судачили между собой, что, продав такую машину, можно было бы обеспечить все село на годы вперед. Никто не мог понять, зачем ухоженная, образованная девушка из большого города приехала в их глухомань. Они ждали какого-то подвоха и не спешили открываться, испытывая новичка на прочность.
Но Елена, собрав всю свою волю, погрузилась в работу. Она принимала пациентов, относилась к каждому с максимальным вниманием и заботой. Девушка, только вчера покинувшая стены института, еще не успела покрыться защитным панцирем цинизма и профессионального выгорания. Поэтому для нее не было мелких или незначительных проблем – каждый человек был важен. Она с одинаковой самоотдачей вытаскивала занозу из пальца местного плотника, обрабатывала разбитые детские коленки и часами выслушивала жалобы пожилых женщин на давление и боли в суставах.
Прошло около месяца, и Елена постепенно стала своей. Сельчане приняли добрую и отзывчивую девушку. И вот тогда-то и началась настоящая, необъяснимая проблема.
Елена стала плохо спать. По ночам ей явственно слышались странные звуки: приглушенные шаги, скрип половиц, тоскливый, протяжный вой собаки где-то вдали. Она даже вставала и, вооружившись фонариком, осторожно бродила по дому, но никого и ничего не обнаруживала. Заметив ее бледность и темные круги под глазами, одна из ее постоянных пациенток, пожилая Глафира Петровна, с беспокойством покачала головой.
— Доченька, ты о нас все хлопочешь, а сама-то совсем извелась! — ворчала она, смотря на Елену испытующе. — Лицо-то восковое, совсем кровиночки в тебе не осталось!
Елена с благодарностью улыбнулась.
— Спасибо, баба Глаша, что беспокоитесь, — прикрыв ладонью зевок, девушка призналась. — Просто по ночам что-то беспокоит, никак не могу уснуть. Одной в доме как-то не по себе.
Старушка прищурила свои умные, все видящие глаза.
— А ты живешь-то рядом с домом нехорошим, тем самым, где окна досками забиты. Он еще прошлому фельдшеру принадлежал. Заметила, как он близко к твоему стоит? Твой-то дом позже строили, на том же участке. В старом никто жить не решался, — с готовностью поделилась она местной легендой.
— А что с ним не так? Врач плохо работал?
— Да нет, работал он как все, — махнула своей высохшей рукой Глафира. — Беда потом приключилась. С ним черное горе случилось – жена его пошла по ягоды в лес да так и не вернулась. Все село искали, прочесали все – нет и нет. Он с горя пить начал, а потом… наложил на себя руки. А когда дом вскрыли, там такое обнаружили… Оказалось, это он саму свою женушку и лишил жизни. Говорили, она в город хотела уехать, от него сбежать, а он в ссоре ее ударил, да не рассчитал силы. А потом с виной этой жить не смог. Записку предсмертную оставил, во всем признался. Говорят, душа его покоя не обрела, так и бродит он там до сих пор. Вот люди и слышат шаги, а иные и огонек в окнах видят… Только кто ж туда пойдет проверять?
Елена была человеком науки и не верила в сверхъестественное. Все эти истории о русалках, леших и домовых, которыми ее уже успели попотчевать местные, вызывали у нее лишь улыбку. Но рассказ бабы Глаши заставил ее поежиться. Ведь шаги она слышала совершенно отчетливо, но даже не думала, что их источник может находиться по соседству.
Рабочий день у Елены всегда был насыщенным, поэтому тревожные мысли о призраках быстро улетучились. В тот день тракторист сильно порезал руку, пришлось накладывать швы. Привели детей с подозрением на лишай – наконцались с бездомными котятами. Да и горы бумажной работы никто не отменял. Вернувшись домой, она еле успела приготовить себе скромный ужин и уже собиралась лечь спать. Как вдруг…
Прямо за стеной раздался отчетливый, протяжный скрип.
Вся ее дремота мгновенно испарилась, глаза широко распахнулись. Она замерла, вслушиваясь, и теперь поняла – баба Глаша была права. Она искала источник звуков не там! Они доносились не из ее дома, а из того самого, соседнего, что стоял вплотную к ее спальне. Елена осторожно, стараясь не шуметь, отодвинула край занавески и выглянула в окно. Она едва сдержала возглас и отпрянула назад, прижавшись к стене.
Там, в просвете между досок, на мгновение мелькнула чья-то тень.
Сначала все стихло, а потом донесся резкий, оглушительный удар – бам! – и следом за ним, о чем она даже подумать не могла, чей-то короткий, приглушенный вскрик! По спине Елены пробежали ледяные мурашки.
— Ну уж нет, я туда точно ни за что не пойду, — прошептала она вслух, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. — Это же первое правило любого разумного человека: не ходить ночью в одиночку проверять странные звуки в заброшенном доме. Подожду до утра.
На следующее утро у Елены был выходной. Свет солнца развеял ночные страхи, сделав их призрачными и нелепыми. Собравшись с духом, она решительно направилась на соседний участок. Бессонные ночи стали реальной проблемой, и с этим нужно было что-то делать.
Дом встретил ее звенящей, гробовой тишиной. Елена вошла внутрь, и ее обдало запахом пыли, прелости и чего-то еще, сладковатого и неприятного. Она включила фонарик на смартфоне, и луч света выхватил из мрака обшарпанные стены, старую покосившуюся печь, опрокинутую лавку, грубый деревянный стол…
Сначала ей показалось, что это просто обычный заброшенный дом, каких много.
Но чем дальше она продвигалась, тем сильнее становилось ощущение, что кто-то здесь бывает. Пыль лежала не везде. Она заметила следы чьей-то трапезы – разбросанные ягодные косточки, огрызки яблок, кукурузные очистки и скорлупу от деревенских яиц. А потом ее взгляд упал на тряпки, на которых темнели бурые, засохшие пятна, похожие на кровь.
— Так, хорошо… На сегодня впечатлений хватит, — пробормотала она и начала медленно отступать к выходу.
И в этот самый момент снова раздался тот самый, протяжный и жуткий скрип.
А следом за ним – короткая, быстрая серия звуков, похожих на топот маленьких, босых ног. Словно кто-то легкой поступью передвигался по дому, стараясь оставаться незамеченным.
Елена уже мысленно представила себе призрака бывшего фельдшера, спешащего на встречу со своей коллегой. Она резко развернулась, намереваясь бежать. Но еще один оглушительный скрип прямо над головой заставил ее вздрогнуть и в панике споткнуться в полумраке.
Она зацепилась ногой за тот самый опрокинутый стул, потеряла равновесие и тяжело рухнула на грязный деревянный пол. Смартфон с фонариком вылетел из ее руки, ударился о половицу, экран погас, и аппарат куда-то откатился в угол. Елена тихо выругалась и попыталась подняться, но резкая боль в щиколотке заставила ее вскрикнуть. Она потянула связки. От боли, испуга и чувства собственной беспомощности у нее навернулись слезы. До чего же обидно и глупо! Вломилась в чужой дом, повредила ногу и, скорее всего, разбила телефон.
— Вам помочь? — раздался тихий, почти беззвучный голосок.
Елена замерла, ее сердце провалилось куда-то в пятки, а затем снова подскочило к горлу. Она уставилась в темноту и, не в силах подняться, поползла по полу спиной вперед, к спасительному выходу.
— Кто… здесь? — прошептала она, и ее голос дрогнул.
И тут, когда она уже ожидала увидеть нечто необъяснимое и ужасное, в луч света, пробивавшийся сквозь щели в заколоченных окнах, вышел мальчик.
— Боже правый! — вырвалось у нее непроизвольно. — Да ты же ребенок!
Худой, тщедушный мальчишка лет восьми-десяти, одетый в старую, рваную и грязную одежду, стоял и несмело смотрел на нее. Его светлые, почти льняные волосы были всклокочены и покрыты паутиной, словно он только что выбрался из какого-то укрытия. Светло-карие глаза смотрели на нее исподлобья, с немым вопросом и скрытой опаской.
— Вам больно? — повторил он, не решаясь подойти ближе.
Елена была поражена. Несмотря на то, что ребенок, судя по всему, был напуган не меньше нее, его первым побуждением было предложить помощь.
— Что ты здесь делаешь? — не сводя с него глаз, спросила Елена.
— Живу, — глухо ответил мальчик, и в его взгляде мелькнула тень вызова.
— Один? — не поверила своим ушам девушка.
Он лишь пожал худенькими плечами:
— Раньше я с мамой жил, в другом селе. Два года назад она сильно заболела и… меня забрали в детский дом. Он недалеко отсюда.
Мальчик неопределенно махнул рукой в сторону леса. Затем он решительно подошел к ней.
— Давайте я вам помогу.
Тут Елена заметила, что ребенок и сам еле стоит на ногах. Одна его нога была туго перевязана грязными тряпками, сквозь которые проступало темное пятно.
— А с тобой что случилось? — кивнула она на его ногу.
— Я попытался на речке рыбу поймать, чтобы поесть. Камень был скользкий и острый. Я порезался, два дня почти не мог ходить, — просто объяснил он.
Все ее собственные проблемы мгновенно отошли на второй план. Она забыла о растяжении. Елена поднялась, опираясь на стену, и, прихрамывая, повела мальчика к себе в дом. Она усадила его на стул, достала свою внушительную аптечку. Обработала глубокую, загноившуюся рану на его ноге. Затем велела ему, назвавшемуся Степаном, но Степой, как он сам попросил, отмыться от многодневной грязи. Нашла у себя старый спортивный костюм, который сидел на нем мешковато, но был чистым и теплым. И, наконец, посадила за стол. Глядя, с каким волчьим аппетитом голодный ребенок уплетал ее картофельную запеканку, она осторожно спросила:
— Степа, а почему ты сбежал из детского дома?
Мальчик шмыгнул носом и опустил глаза в тарелку.
— Там… там плохо. Лучше одному. Недавно меня забрали в одну семью, но потом… они меня вернули обратно. Теперь все говорят, что я «бракованный». Говорят, что детей возвращают только тогда, когда они плохие, сами виноваты. Они думают, что это я какой-то не такой, понимаете? А я ничего плохого не делал… — его голос дрогнул. — Просто у них был свой сын, и он меня все время в чем-то обвинял. Говорил, что я его бью, что я вещи их ломаю, но это была неправда… А они поверили ему, своему родному. И меня вернули, как ненужную вещь.
Сердце Елены сжалось от боли. Она была в шоке от жестокости и несправедливости этого мира, который так рано показал ребенку свое самое уродливое лицо.
— И сколько ты уже здесь живешь один?
— Не знаю… Может, недели две, а может, больше… — задумчиво произнес Степа. — Днем я сижу в доме, чтобы меня не увидели, а ночью выхожу искать еду. Этого дома все боятся, никто сюда не заходит. Я беру фрукты в садах, яйца из курятников. Так и живу.
Елена растерялась. Она не знала, что делать дальше. Но, словно прочитав ее мысли, мальчик поднял на нее полный мольбы взгляд.
— Вы же меня не отправите обратно? Пожалуйста, не отводите меня туда! Я все равно снова сбегу!
Его голос сорвался на высокую, испуганную нотку. И в этот миг сердце Елены дрогнуло окончательно и бесповоротно. Она мягко улыбнулась, протянула руку и нежно погладила его по все еще влажным от мыла волосам.
— Нет, Степа, никуда я тебя не отдам, — сказала она твердо и уверенно. — Ты теперь останешься со мной.
Анатолий Львович ехал по ухабистой проселочной дороге, разглядывая проплывавшие за окном бескрайние поля и перелески. Его дочь внезапно пропала с радаров. Ее телефон не отвечал уже больше недели. Конечно, он забеспокоился и, не в силах ждать дольше, отправился проведать ее лично. В глубине души он все еще надеялся, что она сама одумается и вернется домой, признав его правоту. Но дни шли, а этого не происходило. Он успел нафантазировать себе множество страшных сценариев, однако реальность преподнесла ему сюрприз, куда более неожиданный.
Найти Елену с ходу не удалось. Он заехал в местный магазинчик и спросил у продавщицы, где можно найти нового врача.
— Леночку нашу? — женщина просияла улыбкой. — Она в пятом доме, с синей крышей, живет. Там вместе с братиком своим. А вы, если к ней, передайте, хлеб-соль от Марии. У меня, благодаря ей, спина болеть перестала!
И она вручила ошеломленному бизнесмену сверток с домашним вареньем и пирожками.
— С каким братиком? — не понял Анатолий.
— С младшим, Степой, — уже отворачиваясь к другому покупателю, бросила продавщица.
Анатолий, держа в руках неожиданные гостинцы, поспешил к указанному дому. Он нашел и дом с синей крышей, и свою дочь, и того самого, ни с того ни с сего взявшегося, «братика».
Мальчик сидел под раскидистой черемухой и усердно собирал в лукошко упавшие ягоды.
— Елена! — не сдержался мужчина. — Объясни, пожалуйста, когда у меня успел появиться сын?
Девушка встретила отца радушно, без тени упрека. Она усадила его за стол, напоила чаем и рассказала всю историю Степы.
— Чтобы лишних вопросов не было, я всем сказала, что он мой младший брат, — объяснила она, с нежностью глядя на мальчика, который перебирал ягоды для компота. — Он у меня золотой, очень помогает, старается изо всех сил. Добрый, чуткий мальчик.
— Но это же противозаконно! — покачал головой Анатолий. — Ты обязана сообщить в органы опеки, в тот же детский дом!
— Если ты это сделаешь, папа, я сама его официально усыновлю, — взбунтовалась дочь. — Я узнавала про тот детский дом! Они даже не хватились его, понимаешь? Им абсолютно все равно, что ребенок пропал!
— Но это не твоя забота! Нельзя же всех обездоленных тащить к себе в дом!
— А почему нет? Если я могу помочь – значит, можно!
Отец, разозленный на дочь и ее непреклонность, хотел было развернуться и уехать. Мол, жива-здорова, и на том спасибо. Но судьба распорядилась иначе – его дорогой внедорожник заглох намертво. Пришлось ему задержаться в гостях у дочери и ее неожиданного «братца». И именно эти вынужденные каникулы стали тем переломным моментом, который изменил жизнь самого Анатолия. Он своими глазами увидел, как течет жизнь в этом селе. Понял, какие искренние, душевные и отзывчивые люди окружают его дочь. Степа как-то раз повел Анатолия на рыбалку. И бизнесмен с удивлением осознал, что из-за бесконечной погони за успехом он лет тридцать не держал в руках удочку, хотя в юности это было его любимым занятием. Машину починили местные умельцы, но уезжать почему-то уже не хотелось.
Анатолий остался еще на один день. Потом – еще на один. И еще.
Он прикипел душой и к этому месту, и к этому мальчишке с ясными, доверчивыми глазами. В конце концов, он махнул рукой и занялся оформлением официальной опеки над Степой.
— А то некому со мной на рыбалку ходить… — ворчал он, пытаясь скрыть смущение, когда счастливый мальчик обнял его за шею, впервые назвав его папой.
Елена же в этот момент тихо смахнула с ресниц навернувшуюся слезу.
Прошло много лет. Степан, повзрослев и получив блестящее образование, с радостью и энтузиазмом влился в семейный бизнес, став достойным преемником и правой рукой Анатолия. Елена, пройдя путь от простого врача до главного врача крупной больницы, добилась всего сама, своим трудом и талантом. Но в Заречное они возвращались снова и снова, всей семьей. Потому что именно там, в тишине полей и шепоте леса, в простых и искренних сердцах местных жителей, их собственные сердца обретали тот самый покой и ту самую настоящую, непреходящую радость, которую не купишь ни за какие деньги в мире. И каждый вечер, сидя на крыльце своего старого дома с синей крышей, они смотрели, как садится солнце, окрашивая небо в золотые и багряные тона, и знали – настоящее богатство жизни заключается не в толщине кошелька, а в глубине человеческих отношений и в тихом счастье быть нужным тому, кто в тебе действительно нуждается.