Стою перед зеркалом и пристально смотрю на своё отражение. Елизавета Андреевна Кораблёва, 30 лет, директор по развитию крупной IT-компании. Официально — успешная, сильная, уверенная в себе. Но внутри — усталость. Глубокая, накопленная годами.
А сегодня я просто Лиза. Лиза из обычного района, без глянца, без статуса. Снимаю дорогие часы — Cartier, которые когда-то казались символом достижения, прячу в шкатулку бриллиантовое кольцо. Надеваю потертые джинсы сестры, дешёвый свитер, купленный в обычном супермаркете. Волосы — в простой хвост, лицо — без следа макияжа. Исчезает образ. Остаётся только человек.
Теперь я не топ-менеджер. Я — кандидат на должность секретаря.
— Зачем тебе это? — спрашивала вчера Катя, моя подруга. — У тебя всё: карьера, деньги, уважение… Как объяснить? Что я больше не выношу этой фальши? Что каждый мой шаг сопровождается улыбками, которые исчезают, стоит мне повернуться? Что сотрудники в моём присутствии — образцовые профессионалы, а за моей спиной — сплетни, жалобы, обман?
Я хочу увидеть правду. Правду о своей компании. О людях, которые на самом деле её держат.
Знакомый запах офиса — кофе, бумага, тонер — встречает меня, как каждый день. Но сегодня я не еду на восемнадцатый этаж, где мой кабинет с видом на город. Сегодня — пятый. По договорённости с Олегом Сергеевичем, начальником отдела кадров, я пришла на собеседование как соискатель. Он, конечно, был в шоке, когда я попросила его помочь, но согласился. Ради эксперимента. Или ради меня.
Вхожу к Марине Викторовне.
— Елизавета Андреевна? — она смотрит на меня поверх очков. — Проходите, присаживайтесь. Олег Сергеевич предупредил. Я сажусь. Держу спину прямо, но не слишком. Стараюсь выглядеть как обычный человек, который ищет работу. Внутри — тревога. А вдруг не поверит? А вдруг не возьмут?
— Был ли у вас опыт работы секретарём? — Немного… — отвечаю неуверенно. — В небольшой компании. — Понятно. Почему выбрали именно нас? — Ну, компания большая, стабильная… Хотелось бы работать в надёжном месте. Марина кивает, делает пометки в резюме — том самом, которое я писала с нуля, выдумывая себе прошлое. Рассказывает о должностных обязанностях, графике, испытательном сроке.
— Зарплата — двадцать пять тысяч. Вас устроит? Двадцать пять тысяч. Смешно. Я трачу больше на обед. Но киваю:
— Да, вполне.
Понедельник. Первый день новой жизни.
Моё рабочее место — маленький стол у входа в кабинет Сергея Ивановича, начальника отдела продаж. Старый компьютер, скрипучий стул, который будто протестует против любого движения.
— Лиза, сделай кофе, — не отрываясь от бумаг, бросает он. — Конечно. Иду на кухню. Раньше мне приносили кофе. А теперь я — та, кто его делает. Интересно, как они себя чувствовали — мои ассистентки, когда я просила их о чём-то?
На кухне встречаю Олю из бухгалтерии.
— Привет, новенькая? Как тебя зовут? — Лиза. — Я — Оля. Не переживай, тут люди нормальные. Если что — зови. Тёплые слова. Простые, искренние. Когда в последний раз кто-то говорил со мной без пафоса, без расчёта на мою должность?
К обеду я уже понимаю: это — другой мир. Мир, в котором я раньше не существовала.
Сергей Иванович — не тот уверенный лидер, которого я вижу на совещаниях. Здесь он — нервный, раздражительный. Кричит на подчинённых за мелочи, а стоит позвонить кто-то из руководства — сразу становится вежливым, почти раболепным.
— Лиза! Где договор с «Техносферой»?! — Вы его взяли в кабинет час назад… — Не перечь! Найди! Я молчу. Иду в кабинет — документ лежит на виду. Приношу.
— Ну вот, видишь — можешь, когда захочешь! — довольный, как будто это его заслуга.
Хочется сорваться: «А теперь представь, кто я на самом деле!» Хочется увидеть его шок. Но я сдерживаюсь. Пока не время.
— Пойдём обедать? — зовёт Оля. — В столовой вкусно и недорого.
Я привыкла к ресторанам, к доставке в кабинет. А теперь — столовая на первом этаже, очередь, подносы, запах тушенки и борща.
— Что посоветуешь? — Борщ сегодня хороший. И котлеты свежие. Бери комплексный — выгоднее. Двести пятьдесят рублей. Для меня — копейки. Для Лизы — почти десять процентов дневного дохода.
За столом — Оля, Света, Маша. Разговоры о детях, о школе, о росте цен, о том, как не хватает денег даже на самое необходимое.
— У меня сын в первый класс идёт, — вздыхает Света. — Столько нужно купить, а зарплата — всё те же тридцать тысяч. — А нам опять премию срезали, — добавляет Маша. — Говорят, план не выполнили. — Какой план? — невольно вырывается у меня. — Вы же каждый месяц перевыполняете показатели! Девушки смотрят на меня с подозрением.
— Откуда ты это знаешь? — спрашивает Маша. — Так… Слышала мельком. Чуть не сболтнула лишнего. Опасно.
После обеда звонит телефон.
— Отдел продаж, слушаю. — Можно Сергея Ивановича? — Он на совещании. Передать что-нибудь? — Да, передайте — звонил Михаил Петрович. По отгрузке. Когда освободится? — Примерно через час. — Хорошо, перезвоню. Записываю. Михаил Петрович — один из ключевых клиентов компании. Сергей Иванович должен был взять трубку немедленно. А он сидит на совещании по поводу отчётов, которые можно отложить.
Через полчаса он возвращается.
— Что-то было? — Звонил Михаил Петрович. Просил перезвонить. — Когда?! — вскакивает он. — Полчаса назад… — Почему не сказала?! — Вы просили не беспокоить на совещании… Он хватается за телефон. Набирает. Занято.
— Опять занято! — бегает по кабинету. — Из-за тебя потеряю клиента! Хочется сказать: «Он перезвонит. Не паникуй». Но я молчу. Просто смотрю.
И в этот момент до меня доходит. Сергей Иванович не просто груб — он напуган. Напуган потерять клиента, боязнь провала, страх перед начальством, перед увольнением, перед тем, что его жизнь рухнет. Он не злой — он в ловушке. Как и многие здесь.
Теперь я вижу его не как раздражающего босса, а как человека, зажатого между молотом и наковальней. И мне становится его почти жаль.
Вторник. Среда. Четверг.
Каждый день — как новый слой маски, срывающийся с лица компании.
Я вижу, как Оля из бухгалтерии сидит за компьютером в девять вечера, когда все давно ушли. Не потому что хочет — потому что ей подкинули работу трёх человек, а премию всё равно обрезали «в целях экономии».
Как Света прячется в туалете, вытирая слёзы после звонка разъярённого клиента. Клиент орал двадцать минут — а виновата была не она, а ошибка на складе, которую никто не заметил. Но кричали на неё.
Как Маша каждый день приносит термос с чаем — не потому что не любит кофе, а потому что в автомате он стоит пятьдесят рублей. А у неё двое детей, и каждый рубль на счету.
— Лиза, а ты откуда? — спрашивает Оля за обедом в пятницу.
— С Автозаводской…
— Далеко добираться?
— Да нормально. Час с небольшим.
Час с небольшим. Я лгу, но даже не осознаю этого — настолько привыкла к своей реальности. Я живу в десяти минутах от офиса. У меня водитель. У меня парковка с пометкой «для руководства». А эти люди — часами едут в переполненном метро, чтобы получить зарплату, которой едва хватает на аренду и еду.
— А чем раньше занималась? — продолжает Оля.
— Да так… По разным местам работала.
— А вы давно здесь?
— Я уже четыре года, — отвечает Оля. — Света — три. Маша — семь лет.
— И как? Устраивает работа?
Девушки переглядываются. Тишина.
— Ну, работа как работа, — наконец говорит Света, выбирая слова осторожно. — А вот руководство… Они там, наверху… Совсем не понимают, как мы живём.
— В каком смысле?
— Да вот, например, недавно к нам приходила какая-то директриса. По развитию, кажется. Кораблёва. Холодная такая. Прошла, посмотрела на всех, как будто мы мебель, и ушла.
Сердце замирает. Я слышу своё имя. Своё прошлое «я».
— И что не так? — стараюсь говорить спокойно.
— Да всё не так! — вспыхивает Света. — Они сидят в своих кабинетах с панорамными окнами, получают бешеные деньги, а нам — крохи. И ещё требуют «высокой вовлечённости» и «энтузиазма»!
Я сижу, как громом поражённая. Каждое слово — удар.
— А недавно себе зарплату повысили на тридцать процентов, — добавляет Маша. — А нам — «кризис, подождите, потерпите».
— Откуда вы знаете? — тихо спрашиваю я.
— Ленка из кадров проболталась. Случайно, конечно. Но мы посчитали… Один их оклад — это почти наш годовой доход.
Я не могу говорить. Мне стыдно. Не за компанию. За себя.
Пятница. Конец дня.
Сергей Иванович, как обычно, орёт в трубку, потом вдруг меняет тон на льстивый, когда звонит кто-то «сверху».
— Лиза! Останься на час. Нужно документы рассортировать.
Остаюсь. В офисе тишина. Только тётя Валя, уборщица, медленно моет пол и тихо напевает старую песню.
Сижу, разбираю бумаги. И вдруг вспоминаю.
Вспоминаю, как месяц назад отказала отделу продаж в премии — «нужно оптимизировать расходы». А на следующий день купила себе новую машину.
Вспоминаю, как полгода назад уволила Киру из бухгалтерии за три опоздания. Не спросила, почему. Не поинтересовалась, болеет ли она. Мне было неинтересно.
— Девочка, ты чего такая грустная? — подходит тётя Валя.
— Да так… Устала.
— Устала… — вздыхает она. — Молодая, а уже устала. Знаешь, что?
Достаёт из кармана старую карамельку, завёрнутую в бумагу.
— Возьми. Сахар поднимет. От него и душа теплее становится.
Я беру конфету. Раскрываю. Кладу в рот. Сладко. Невыносимо сладко. И в этот момент — плачу. Молча. Без звука.
— Спасибо, тётя Валя.
— Да не за что. Мы тут все друг друга поддерживаем. А начальству на нас наплевать — так хоть сами будем людьми.
И в этот момент я понимаю.
Понимаю, что все эти годы я строила не компанию — я строила иллюзию. Эффективность, прибыль, рост — всё это было красиво. Но пусто. Потому что я забыла про людей. Про тех, кто каждый день приходит сюда, не ради премий, а ради своих детей, ради хлеба, ради возможности дышать спокойно.
Понимаю, что я была не лидером. Я была частью системы, которая давит.
Понедельник. Следующая неделя.
Иду в кабинет Марине Викторовне.
— Марина Викторовна, я увольняюсь.
— Как? Вы же только неделю отработали…
— Нашла другую работу. Лучшую.
Это не совсем правда. Но и не ложь. Потому что новая работа — это я сама. Та, кем я должна была стать давно.
Марина пожимает плечами, оформляет документы.
Среда.
Стою перед зеркалом дома. Причёска — аккуратно. Макияж — сдержанно. Надеваю строгий костюм. Бриллианты. Часы. Я снова — Елизавета Андреевна Кораблёва. Директор по развитию.
Но внутри — другая. Не та, что была неделю назад.
Приезжаю в офис. Поднимаюсь на восемнадцатый этаж. Вхожу в кабинет.
— Анна Петровна, — говорю своей секретарше, — соберите всех руководителей на совещание. Через час.
Она кивает. Начинаются звонки.
Совещание.
Я сижу во главе стола. Всё как обычно. Но теперь я смотрю на этих людей по-другому. Сергей Иванович нервно поправляет галстук, будто чувствует грядущую бурю.
— У меня к вам серьёзный разговор, — начинаю я. — О людях. О справедливости. О том, что значит быть компанией, а не просто машиной по зарабатыванию денег.
Тишина. Все замерли.
— С завтрашнего дня зарплаты всем сотрудникам без исключения повышаются на тридцать процентов, — говорю я спокойно.
В зале шок. Кто-то роняет ручку. Кто-то кашляет.
— А руководящему составу, — продолжаю, — зарплаты снижаются на двадцать процентов. Разницу компенсируем за счёт этого.
— Елизавета Андреевна, — робко поднимает руку финансовый директор, — но бюджет…
— Бюджет выдержит, — перебиваю я. — Если не выдержит — сократим дорогие корпоративы, служебные авто и «представительские расходы» в пятизвёздочных ресторанах.
Смотрю на Сергея Ивановича. Он бледнеет.
— Сергей Иванович, — обращаюсь к нему. — Как у вас дела в отделе?
— Всё… нормально…
— А с Михаилом Петровичем? Разобрались с отгрузкой?
— Откуда вы… — он вскакивает. — Как вы узнали?!
— Это не важно. Важно то, что ваши сотрудники работают отлично. А вы на них кричите. Это останавливается. Сейчас.
Пауза. Длинная. Тяжёлая.
— И ещё, — добавляю, — отменяю все штрафы за опоздания. Пусть люди приходят, когда могут. Главное — результат. И уважение.
Совещание заканчивается. Люди расходятся. Кто в шоке, кто в недоумении, кто — в надежде.
Вечером иду на пятый этаж. Захожу в бухгалтерию.
— Оля, можно поговорить?
— Конечно… — она растеряна.
— Меня зовут Елизавета Андреевна Кораблёва. Я — директор по развитию.
Она бледнеет. Хватается за край стола.
— Не бойтесь, — говорю я. — Я пришла не проверять. Я пришла сказать спасибо. И извиниться.
— За что?
— За то, что вы были честны. За то, что показали мне, кто я на самом деле была. За урок человечности.
Сажусь на тот самый скрипучий стул, где сидела как Лиза.
— Я приходила сюда не за отчётами. Я приходила посмотреть на правду. И она оказалась тяжелее, чем я думала.
Оля молчит. Глаза полны слёз.
— И теперь, — говорю я, — всё изменится. Обещаю.
Встаю. Уже у двери, оборачиваюсь.
— И ещё, Оля… Спасибо за кофе. За доброту. За карамельку. Я этого не забуду.
Дома.
Сижу на кухне. Пью чай. Обычный. Из пакетика. Без ритуалов, без роскоши.
Думаю. Не о прибыли. Не о стратегиях. О людях.
За эти дни не изменилась компания.
Изменилась я.
Поняла главное: люди — это не «персонал». Не «расходы». Не «ресурс».
Они — смысл.
У каждого своя боль, своя борьба, своя мечта.
А моя задача — не выжимать из них максимум.
А создавать условия, где они могут дышать. Работать с достоинством. Жить.
Где тётя Валя не будет делиться последней конфетой, потому что кому-то стало плохо.
Где Света не будет плакать в туалете, боясь очередного крика клиента.
Где Оля не будет сидеть до ночи, потому что «это срочно».
Завтра я начинаю новую жизнь.
Не как директор.
А как человек.
И Лиза — та самая, простая, бедная, настоящая Лиза — будет со мной.
Потому что она не была маской.
Она была моим настоящим лицом.
Тем, кем я всегда должна была быть.