Всё началось внезапно — заболела моя маленькая дочка Лизочка. Ей всего девять месяцев, а тут вдруг резко подскочила температура, начались рвота и понос. Я была в панике — мне 23 года, я молодая мама, у которой опыта в таких ситуациях почти не было. А Саша, мой муж, как обычно, сидел дома за компьютером, попивая пиво и играя в свои любимые «танчики».
— Саш, Лиза плохо себя чувствует, посмотри на неё! — позвала я его, стараясь укачать плачущего ребёнка.
— Да ладно, может, прорезываются зубы? — бросил он, даже не отводя глаз от экрана. — Дай ей что-нибудь, пройдёт.
Я вздохнула. Спорить с ним всё равно бесполезно. В какой-то момент я поняла: если я не приму меры, станет только хуже. Когда стало ясно, что температура не спадает, а Лиза становится вялой и перестаёт реагировать, я сама вызвала скорую помощь.
Врачи приехали быстро, осмотрели малышку и сказали коротко:
— Ротавирус. Немедленная госпитализация.
— Саш, собирайся, едем! — крикнула я, пока медики готовили дочь к перевозке.
— Да я… завтра же работа, — пробурчал он, не вставая с кресла. — Ты справишься, правда.
Я посмотрела на него — на его банку пива, мерцающий экран, расслабленную позу — и ничего не сказала. Просто развернулась и вышла следом за машиной скорой. В тот момент меня волновала только Лиза. Его равнодушие могло подождать.
В больнице нас направили в инфекционное отделение. Лиза плакала без остановки, я металась между врачами, капельницами, анализами, пытаясь быть рядом, успокаивать её. Ночь прошла как в тумане: я почти не спала, держала дочь на руках, пока она, измученная, не уснула под утро. И вот — утро. Мой день рождения.
Ровно в восемь зазвонил телефон. Это был Саша. На секунду мне стало легче — может, он хотя бы поздравит нормально, спросит, как Лиза?
Но вместо этого я услышала:
— Поздравляю, старуха! — засмеялся он. — Ну, как там дела? Лежите ещё?
Я замерла. «Старуха»? Мне всего 23. Я сижу в больничной палате, у моей дочери ротавирус, я не спала всю ночь, а он шутит?
— Саш, ты серьёзно? — голос предательски задрожал. — Лиза под капельницей, я вся ночь не спала. Может, хотя бы спросишь, как она?
— Да ладно тебе, не начинай, — отмахнулся он. — Вы же в больнице, врачи разберутся. Я просто звоню поздравить. Что, уже нельзя пошутить?
— Нельзя, — резко ответила я. — Это не смешно. Ты вообще собираешься приехать? Или хоть продукты привезти? У нас здесь ничего нет, даже воды.
— Подумаю, — буркнул он. — Ладно, побежал, дела.
И повесил трубку. Ни слова любви, ни простого «держись», ни даже «с днём рождения». Я сидела с телефоном в руках и чувствовала, как внутри что-то трескается. Но тогда я ещё не знала, что это только начало.
Через пару часов позвонила свекровь — Тамара Ивановна. Я всегда старалась относиться к ней уважительно, хотя её постоянные советы и вмешательство в нашу жизнь часто выводили из себя. Думала, сейчас она хотя бы поддержит, скажет что-то ободряющее.
— Ань, с днём рождения, родная! — начала она бодро. — Как вы там? Лизочка жива-здорова?
— Тамара Ивановна, Лиза под капельницей, — ответила я устало. — Ротавирус, сильное обезвоживание. Я тут одна, Саша даже не приехал.
— Ой, да что ты опять начинаешь? — фыркнула она. — Саша — мужчина, ему тяжело. Он работает, устаёт. Ты же понимаешь, мужики такие — им надо отдыхать.
Я онемела. Отдыхать? Он дома сидит, играет в игры, пока я тут одна!
— Тамара Ивановна, он не работает, он играет в танки, — не выдержала я. — И даже не спросил, как Лиза. Это нормально?
— Аня, не нагнетай, — снова отмахнулась она. — Все мужики такие. Мой тоже гулял в молодости, и ничего — прожили. А Сашка… ну, непутёвый он у меня, но ты ведь смиришься. Кстати, и тебе потом найдём кого-нибудь. Не переживай!
Я чуть не выронила телефон. Что?! Теперь мне официально предлагают смириться с изменами?!
— Тамара Ивановна, вы всерьёз говорите? — выдавила я. — Вы предлагаете мне…
— Ань, не строй из себя святую, — засмеялась она. — Все так живут. Мужики гуляют, жёны терпят. А потом, когда дети подрастут, и ты себе кого-нибудь найдёшь. Такова жизнь, девочка.
Я молча положила трубку. Сердце колотилось, голова шла кругом. Что происходит? Это теперь нормально — закрывать глаза на измены и считать это частью семейной жизни?
Дни в больнице потянулись, но Лизе становилось лучше. Нас перевели в обычную палату, и я немного расслабилась. Но чем больше я наблюдала за Сашей, тем меньше понимала, кто он для меня теперь. Он почти перестал звонить. Иногда раз в день набирал номер, и то с явным раздражением:
— Ну как вы там? Скоро выписываетесь?
Без тепла, без участия. А однажды мне написала подруга — Катя. Мы дружили со школы, доверяли друг другу как сёстры. Она часто бывала у нас дома, играла с Лизой, помогала, когда нужно. Именно она всегда была рядом.
Её сообщение было коротким: «Ань, нам надо поговорить. Это про Сашу.»
Сердце сразу сжалось. Я сразу поняла — что-то случилось. Перезвонила.
— Катя, что случилось? — спросила я, стараясь говорить ровно.
— Ань, я не знаю, как сказать… — она замялась. — Пока ты в больнице, Саша… он встречается с Настей.
— С какой Настей? — глупо переспросила я, хотя уже знала ответ.
— С твоей подругой Настей. Я их видела. У вас дома.
Я почувствовала, как под ногами рушится мир. Настя — моя давняя знакомая, не самая близкая, но всё же подруга, к которой я относилась с доверием. Я считала её порядочной, честной. Она часто заходила к нам домой, приносила Лизе игрушки, угощения, шутила, смеялась, болтала с Сашей… И вот это.
— Катя, ты уверена? — голос предательски дрожал. — Может быть, ты что-то не так поняла?
— Ань, мне очень жаль, — тихо ответила она. — Я видела их целующимись. У вас дома. Понимаешь, мне было самой тяжело об этом говорить. Но ты должна знать правду.
Я поблагодарила Катю, повесила трубку и осталась одна с этим ужасным знанием. Внутри всё переворачивалось. Я чувствовала тошноту, боль, разрушение. Как будто меня предали не только муж и «подруга», но и весь мир в целом.
Не раздумывая, я набрала Сашу.
— Ты можешь объяснить, что происходит между тобой и Настей? — спросила я сразу, без прелюдий.
Молчание. Густое, плотное, словно стена между нами.
— Ань, ну что ты опять затеваешь? — наконец выдавил он. — Я отец, у меня нет времени на себя. Мне нужно отдыхать. Это ничего не значит.
— Ничего не значит?! — мой голос сорвался на крик. Я пыталась сдержаться, но не могла. — Ты спишь с моей подругой, пока я с нашей дочкой в больнице! И это «ничего не значит»?!
— Да не ори, — раздражённо огрызнулся он. — Все так живут. Мужики — они такие. А вообще, виновата сама — всё с ребёнком, всё с ребёнком… У нас давно ничего не было, мне тоже нужно!
Я не могла больше слышать его голос. Бросила трубку. Слёзы хлынули из глаз, но я знала: нельзя позволить себе сломаться. Рядом спала Лиза — маленькая, хрупкая, ещё не осознающая, через что прошла её мама. Её жизнь была важнее всего этого кошмара.
Оставшиеся дни в больнице прошли как сквозь вату. Лиза стала поправляться, а я пыталась собрать себя по кусочкам. Мысли метались: как я дошла до такого? Почему терпела лень Саши? Почему молчала, когда он не помогал, когда не хотел участвовать в жизни своей дочери? Почему позволяла свекрови вбивать в голову мысль, что такое поведение мужчин нормально? И главное — как я могла не замечать, что Настя окажется такой лицемеркой? Та, которая играла с моей дочкой, целовала её в щёчки, называла «малышкой», а потом — просто использовала момент, чтобы оказаться рядом с моим мужем.
Я набрала маму. Она всегда была для меня опорой, даже когда мы ссорились или расходились во взглядах. Я рассказала ей всё. Без прикрас, без пауз.
Послушав меня, она долго молчала. Затем твёрдо сказала:
— Аня, послушай меня внимательно. Ты молодая, красивая, у тебя здоровая, любимая девочка. Зачем тебе человек, который тебя не ценит? И эта свекровь со своими «все так живут»? Ты достойна уважения, заботы, любви. Не сиди на месте — уходи. Прямо сейчас.
— Но как? — всхлипнула я. — Лиза, деньги, квартира…
— Я помогу, — твёрдо ответила она. — Приеду, заберу Лизу к себе на пару дней, а ты начинай строить свою новую жизнь. Подавай на развод, найди работу, снимите жильё. Ты справишься. Ты сильнее, чем ты думаешь.
И впервые за долгое время я почувствовала, что могу. Что где-то там, за болью, есть выход. Что я не одна. Что у меня есть мама, есть Лиза, и есть цель — начать всё заново. И пусть страшно, пусть неясно, но этот страх уже не был пустым — он стал частью чего-то большего.
Когда нас с Лизой выписали, я решила встретиться с Настей. Не ради скандала, не ради мести — просто чтобы понять, кто она теперь для меня. Чтобы услышать от неё, как она может оправдать своё предательство.
Мы встретились в кафе. Она сидела напряжённо, взгляд был полон смешанных эмоций — вина, стыд, но одновременно и какая-то странная уверенность в себе.
— Ань, я правда виновата, — начала она. — Это было глупо, неожиданно. Он сказал, что вы почти разведены, что ты его не любишь, что ему одиноко…
— Настя, — холодно перебила я, — я была в больнице с ребёнком. А ты воспользовалась этим, чтобы лечь с моим мужем в постель. Это не случайность. Это выбор.
Она опустила глаза. Ей нечего было сказать.
— Ты приходила к нам домой, играла с Лизой, целовала её, смеялась с нами. А потом — это. Это не просто «случилось». Это твой поступок. И ты выбрала предательство.
Она молчала. Я встала, положила недопитый кофе на стол и ушла. Эта встреча стала последней точкой в наших отношениях. После неё я поняла: мне не нужны оправдания. Не нужны объяснения. Есть люди, которым можно доверять. И есть те, кто научил меня никогда больше не быть наивной.
Сейчас, спустя несколько месяцев, я могу сказать: тот день рождения стал переломным в моей жизни. Я подала на развод. Саша пытался просить прощения, убеждал, что «это был момент слабости». Но я знала: если человек дважды делает шаг прочь от семьи — он уже давно ушёл.
Мама помогла мне с Лизой, я начала работать удалённо, а затем устроилась в офис. Мы сняли небольшую, но уютную квартиру. Здесь пахнет детским смехом, домашним уютом, надеждой. Впервые за долгое время я почувствовала свободу — ту, о которой раньше и не думала, что она возможна.
Свекровь пару раз звонила, пытаясь «примирить» нас. Я перестала брать трубку. Настя писала сообщения, просила простить. Я заблокировала её. Не потому, что хотела отомстить. Просто поняла: люди, которые не уважают тебя и твоего ребёнка, не имеют права быть рядом.
Теперь я смотрю на Лизу, которая уже бегает, смеётся, зовёт меня «мамой» — и понимаю: всё произошедшее стало началом чего-то нового. Да, день рождения был самым странным, самым болезненным. Но он научил меня главному: я имею право на счастье. И я его заслуживаю — для себя и для своей дочки.