Маша крепко сжимала ручку чемодана, как будто именно от неё зависело, останутся ли они с сестрой в этом мире. Папа куда-то исчез, а теперь и мама ушла за ним.
— Девочки, ждите здесь, никуда не уходите, я скоро вернусь, — раздражённо бросила напоследок мама, поправляя пышный лисий воротник и устремляясь прочь.
— Мама! — пронзительно закричала Маша ей вслед. — Мамочка, не уходи, пожалуйста!
— Я просто схожу за конфетами и сразу вернусь, — недовольно ответила та и скрылась за колонной Казанского вокзала.
Маша беспомощно взглянула на старшую сестру Валю и ещё сильнее вцепилась в кожаную ручку, вытирая слёзу тыльной стороной ладони:
— Валя, они же вернутся?
— Не плачь, Мария, — строго сказала Валя, стараясь держаться уверенно. — Папа пошёл за билетами, сейчас придет. А мама — за конфетами. Мы успеем сесть на поезд и поедем в другой город. Там будет красивая ёлка в новой квартире — большая, потому что в Москве таких не растёт, — добавила она уже менее уверенно.
Валя нервно огляделась: толпа людей двигалась мимо, громкий паровозный гудок заставил её вздрогнуть. Она прижалась к сестре и обняла её.
Чемодан был огромным и тяжёлым, с ним мог управиться только папа. Но даже в него не помещались все игрушки, которые девочки так хотели взять с собой.
Каждый раз, когда Маша незаметно пробиралась со своей любимой куклой в родительскую спальню и пыталась спрятать её в чемодан, мама замечала и сердито выкидывала куклу обратно:
— Маша, прекрати таскать своих кукол! Из-за них мои платья не помещаются, и костюмы папы тоже! Ему ведь нужно выглядеть достойно — он теперь главный инженер завода! — после чего театрально опускалась на кровать, закрывала лицо руками и громко начинала рыдать, чтобы услышал отец из кабинета. — Лучше бы остался мастером, но в Москве, чем быть начальником в какой-то глухомани!
— Лена! — обычно возмущался отец, хотя давно решил не ввязываться в споры. — Ну как ты можешь так говорить? Мне доверили важную работу! Значит, партия мне верит. Нужно помогать стране, развивать производство в новых регионах!
— Николай, тебя сослали! И нас с тобой тоже! Там, в этой тайге, не то что театра — света белого нет! С кем мне там общаться? Какие подруги? Какое образование для девочек? Ты думаешь, их будут окружать дети из хорошых семей? Нет! Только пацаны из бараков!
— Мама, а что такое бараки? — спрашивала Маша.
Это слово ей казалось забавным — с такой звонкой «р» посередине, которую она только недавно научилась правильно произносить.
— Сейчас же иди в детскую! — сердилась мама, сунув куклу обратно в руки Маше и выпроваживая её из комнаты. — Потом всё привезут на машине — вещи, мебель, книги. Не надо таскать всю эту ерунду с собой!
Мама настаивала, чтобы девочки взяли одну куклу на двоих, но отец мягко, но твёрдо настоял:
— Пусть каждая возьмёт свою любимую. Им будет легче адаптироваться на новом месте.
Лена демонстративно убрала своё любимое театральное платье, чтобы освободить место для кукол, и после этого два часа не разговаривала с мужем. То и дело ходила на кухню, принимала какие-то капли, громко вздыхая и охая — специально, чтобы он слышал.
Николай чувствовал себя виноватым, но не отступал. Он готов был даже отказаться от любимого костюма, ходить в потертом, но Лена не позволила ему этого сделать.
А теперь вот они стояли одни на шумном вокзале, вцепившись в чемодан, как будто только он связывал их с родителями.
— Доченьки! — запыхавшись, подбежал отец. — Какая очередь в кассу! Лишь чудом успел купить билеты. А где мама?
Тут Маша не выдержала и разрыдалась в голос:
— Мама… мама ушла за конфетами-и-и-и… — задыхаясь от слёз, проговорила она и показала рукой в сторону центрального выхода.
Отец растерянно огляделся. Поезд должен был отправиться через десять минут, до вагона нужно было почти бежать. Что делать — искать жену или бежать с детьми к поезду? Как объяснить товарищам в Москве и Перми, что он опоздал из-за того, что жена пошла за конфетами? Полный абсурд. Да и какие конфеты на вокзале? Что с ней случилось? Она что, вдруг потеряла рассудок?
Страх перед осуждением коллег и руководства взял верх. Отец схватил чемодан, решительно взял Валю за руку и сказал:
— Валя, крепко держи Машу! Бегом к вагону. Мама скоро придёт сама.
— А как она нас найдёт? — заныла Валя.
Но отец только строго посмотрел на неё и повторил:
— Найдёт.
Они вбежали в вагон за две минуты до отправления. Вспотевшие, запыхавшиеся, испуганные. Отец вручил проводнице билеты, быстро втиснул чемодан в угол и подсадил девочек:
— Прошу вас, пожалуйста, присмотрите за ними! Мне нужно найти жену — она потерялась где-то на вокзале!
Проводница обняла девочек:
— Конечно, посмотрю, но вам осталось меньше минуты! Не опоздайте — уедем без вас!
Маша снова разрыдалась. Как — без папы? Мама потерялась, теперь ещё и отец?
— Нет, папочка, не уходи! Не оставляй нас! — закричала Маша, в отчаянии цепляясь за рукав папиного пальто.
— Я найду маму и вернусь. Обещаю, я быстро! — ответил отец, стараясь говорить уверенно.
Девочки так и остались стоять в тамбуре, по-прежнему сжимая ручку чемодана. Вдруг поезд дал толчок и медленно пополз вперёд. Проводница встревоженно посмотрела на них:
— Господи, где же ваш папа?.. Хотя, наверное, он всё-таки успел заскочить в последний вагон. С мамой. Сейчас они придут.
Она ещё раз выглянула в окно на удаляющийся перрон и решительно захлопнула дверь.
— Ладно, чемодан пока оставим здесь, а вы пойдёте со мной в купе. Подождёте папу там.
— Нет! — взвизгнула Маша.
Проводница вздохнула и сразу согласилась:
— Хорошо, возьмём чемодан с собой, и будете ждать папу прямо в купе. Договорились? А я вам сделаю чаю с пирожками — горячими, вкусными.
С недовольным бормотанием она с трудом подняла тяжёлый чемодан и потащила его по коридору, безжалостно давя мягкие половики.
— Ну вот и ваше купе, — выдохнула она, открывая дверь. — Смотрите, как тут уютно. Присаживайтесь, я принесу чай, и родители скоро будут здесь.
И правда, вскоре папа действительно появился — как раз когда проводница поставила чайный поднос на столик. Но он был один. Без мамы. Его лицо было бледным, глаза — полными тревоги и боли.
Через сутки они прибыли в неизвестный им город. Их уже ждала большая чёрная машина, которая отвезла их в новую квартиру рядом с заводом. Она была маленькой и почти пустой — всего две комнаты. Водитель помог занести чемодан.
— Вот и дом, — сказал папа с натянутой улыбкой.
— А где ёлка? — спросила Валя голосом, полным разочарования.
— Ты обещал нам ёлку! — всхлипнула Маша.
— Завтра обязательно привезём! — ободряюще произнёс водитель. — А потом сходите на детский праздник в дом культуры — там соберётся вся детвора! У вас есть костюмы? Может быть, зайчики или снежинки? — он подмигнул девочкам. — До завтра! Ой, чуть не забыл — мебель привезут тоже завтра. А сегодня можно попросить раскладушки у соседей. Такие красавицы не должны спать на полу!
Вскоре в квартире появились соседи — добрые, шумные люди, которые принесли раскладушки, одеяла и даже постельное бельё. Они накормили девочек вкусным ужином, угостили пирогами. Соседка из напротив, аккуратно избегая темы мамы, предложила заниматься с девочками, пока папа будет на работе.
Николай был растроган таким вниманием совершенно чужих людей. Поздно вечером, целуя дочерей перед сном, он сказал:
— Нам здесь будет хорошо. Честно. Посмотрите, какие добрые люди живут рядом. Мы будем счастливы.
— А мама придёт? — тихо спросила Маша.
— Наверное, она просто опоздала на поезд. Завтра я позвоню ей с переговорного пункта и скажу, что мы все её ждём, — вздохнул папа.
Каждый день Николай ходил звонить. С каждым днём его лицо становилось всё мрачнее. В Москве никто не отвечал. Он понимал: служебная квартира давно передана новому специалисту. Но надежду на то, чтобы узнать, где его жена, он не терял.
И вот, спустя два месяца, трубку наконец сняли.
— Алло? — раздался молодой женский голос. — Это квартира Сходченко. Кто говорит?
Николай замялся, с трудом глотая ком в горле. Он не ожидал услышать чужой голос.
— Простите… это Николай Иванович… Мы раньше жили в этой квартире…
— И что вам нужно? — спросила женщина равнодушно.
— Хотел узнать… не появлялась ли у вас моя жена?
— Нет, когда мы заехали, квартира была пустая. И никто с тех пор не приходил, — после этих слов она повесила трубку.
Николай больше не женился. Он воспитал дочерей, отдал им свою квартиру и тихо умер на даче за городом.
А через два года после его смерти пришло письмо на его имя.
Маша задумчиво крутила конверт в руках. Открывать или нет? Ведь адресовано отцу. Но, посоветовавшись с Валей, всё-таки решилась.
Прочитав письмо, Маша сразу же позвонила сестре:
— Приезжай скорее! Это она! Это наша мама! Она вспомнила о нас и хочет видеть своих дочек! Своих! Представляешь? — воскликнула она.
— У меня нет матери, — холодно ответила Валя и положила трубку.
Письма продолжали приходить. Маша выбрасывала их, но однажды раздался телефонный звонок:
— Маша, моя девочка… Это ты? — в трубке дрожал старческий голос. — Машенька, я знаю, это ты! Я до сих пор берегу ваши куклы. Приезжай ко мне! Я хочу передать вам всё, что у меня есть. У меня большая квартира в самом центре Москвы…
Маша колебалась. После долгих раздумий и ещё одного разговора с Валей она всё-таки поехала. Москва, квартира, да и сама встреча с матерью — всё это казалось слишком важным, чтобы просто проигнорировать.
Вернулась она быстро. С чувством глубокого отвращения и разочарования. Хотелось рассказать сестре всё, но Валя лишь спросила, нормально ли она добралась.
Маша хотела сказать, что кукол у матери нет — она соврала. И квартиры в центре тоже. Живёт она в какой-то забытой халупе на окраине, одна, больная, забытая. Вспомнила о дочерях только потому, что стало страшно одной умирать. А тогда, много лет назад, просто испугалась ехать в чужой город, где нет театров, где не с кем поговорить, где жизнь показалась ей невыносимой.
— А как же мы? — только и смогла спросить Маша. — Мы же твои дочери?
— Я всегда о вас думала, — ответила женщина. — Но Николай — хороший отец. Он бы вас не бросил.