Анна стояла у окна своей квартиры и смотрела на оживлённые улицы Города. Шесть лет назад она приехала сюда из Тулы с одним чемоданом и твёрдым намерением построить карьеру. В те дни она даже не могла представить, что встретит Дмитрия — обаятельного архитектора из уважаемой семьи, который станет её мужем и ключом к миру, до того казавшемуся недосягаемым.
Мир, где она так и не стала своей.
— Анечка, мы опаздываем! — раздался из коридора голос Дмитрия. — Мама будет недовольна, если придём к обеду позже.
Анна вздохнула и взяла сумочку. Семейные встречи у свекрови были еженедельным испытанием, которое она переносила ради мужа. Галина Михайловна — женщина властная, с резким языком и холодным взглядом — никогда не скрывала своего отношения к невестке. Старший сын Игорь благодаря связям дяди Бориса уже давно работал в крупной компании, а младшая дочь Света получила квартиру в подарок от того же дяди в день свадьбы. Только Анна ни о чём не просила, хотя именно Борис Михайлович относился к ней с искренним участием.
Борис Михайлович Соколов, младший брат покойного отца Дмитрия, был успешным бизнесменом, создавшим строительную империю с нуля. Он остался один — без жены и детей, но щедро помогал племянникам, закрывая их финансовые проблемы и исполняя капризы.
— Опять в этом платье? — прозвучало первое замечание Галины Михайловны. — Нельзя было выбрать что-то более приличное? Мы ведь не в Туле живём.
— Здравствуйте, Галина Михайловна, — спокойно ответила Анна, привыкшая к таким выпадам.
— А где дядя Боря? — поинтересовался Игорь, осматривая стол. — Обещал прийти.
— Не приедет, — коротко бросила мать. — Опять эти его обследования. Говорит, плохо себя чувствует.
Анна насторожилась. Последние месяцы дядя Боря и правда выглядел всё хуже, но каждый раз отмахивался от расспросов о здоровье.
— Может, сходить к нему? — предложила она.
— Ты? — фыркнула Света. — Зачем? У него полно знакомых врачей. Не нуждается он в провинциальной симпатии.
— Да, Анечка, — подхватила свекровь, — лучше займись своими делами. Кстати, как там твоя работа? Всё ещё менеджер в какой-то маркетинговой конторе?
— Я сейчас заместитель директора по развитию, — поправила Анна.
— Ах да, заместитель! — с нарочитым восхищением протянула Галина Михайловна. — Как же я забыла. Наша маленькая карьеристка продвигается.
Анна сжала руки в кулаках под столом. Эти люди понятия не имели, сколько сил и времени она вложила в свою карьеру, как пробивалась вверх в жёсткой конкурентной среде. Для них она оставалась «чужой», случайной женщиной, которая пытается зацепиться за их благополучие.
После обеда Анна всё-таки отправилась к дяде Борису. Он жил в элитном районе, в просторной квартире, больше похожей на музей: повсюду стояли антикварные вещи, висели картины, лежали старинные книги.
— Анечка! — обрадовался он, открывая дверь. — Как приятно! Заходи, дорогая.
Действительно, он выглядел плохо: лицо осунулось, глаза потускнели, руки слегка дрожали.
— Как ты себя чувствуешь, дядя Боря? Честно, — спросила она, садясь рядом на диван.
Он задумчиво посмотрел на неё:
— Плохо, Анечка. Диагноз — четвёртая стадия. Месяца два-три — не больше.
Сердце сжалось. Этот человек был для неё единственным источником тепла в семье мужа.
— А другие знают?
— Нет. Не хочу никакого цирка с причитаниями и жалобами. Знаешь, как они умеют изображать заботу, когда дело доходит до наследства.
Анна кивнула. Она помнила, как Игорь рыдал перед дядей, прося денег на выход из налоговой ситуации, как Света звонила по несколько раз в день, всхлипывая, чтобы получить средства на ремонт.
— Анечка, можно тебя попросить? — дядя Боря взял её за руку. — Просто иногда приходи, посиди со мной. Мне тяжело быть одному, а нанимать сиделку не хочется. Не люблю чужих людей.
— Я буду приходить, — пообещала она. — Каждый день после работы.
— Не каждый день, деточка. У тебя своя жизнь. Но иногда… просто поговорить с тем, кто видит во мне человека, а не кошелёк…
Следующие два месяца Анна действительно регулярно навещала дядю. Они говорили обо многом: о книгах, о его молодости, о её мечтах. Он рассказывал, как начинал свой бизнес, как жалел, что так и не завёл семью.
— Знаешь, Анечка, — сказал он однажды, — раньше я думал, что семья — это кровь. А теперь понимаю: семья — это те, кто рядом, когда тебе тяжело. Ты единственная, кто приходит не ради выгоды.
— Дядя Боря, а как же Дмитрий? — попробовала возразить она.
— Дима хороший парень, но слишком мягкий. Он не защитит тебя от матери или от своих брата с сестрой. А они ведь не перестают издеваться, правда?
Анна промолчала, но он и так всё понял.
— Вот глупые, — покачал головой дядя. — Не ценят настоящего человека. Ты шесть лет не просила у меня ничего. Ни разу. А они только и делают, что просят.
Конец ноября принёс госпитализацию. Анна навещала его ежедневно, порой оставаясь на ночь. Только тогда семья Дмитрия узнала о серьёзности болезни и начала разыгрывать скорбь прямо у больничной койки.
— Дяденька, — рыдала Света, — вы обязательно выздоровеете! Мы все вас любим!
— Борис Михайлович, родной, — причитала Галина Михайловна, — как же мы без вас будем? Вы для нас как родной отец!
Игорь стоял в стороне, но Анна заметила, как он внимательно изучает медицинские документы, пытаясь понять прогноз.
— Слушай, — прошептал дядя Боря, когда они остались одни, — завтра я подписываю завещание. Всё достанется тебе.
— Дядя Боря, что вы! — испугалась Анна. — У вас есть племянники…
— У меня есть племянники, которые последние годы видели во мне только банк. И есть ты — единственный человек, который заботился обо мне бесплатно.
— Но они будут против! Дима не поймёт…
— Объяснишь. Или не объяснишь — твоё право. Анечка, прожив семьдесят лет, я понял одну истину: деньги должны достаться тому, кто их заслуживает. А заслуживает тот, кто никогда не просил.
Дядя Боря умер в декабре, через две недели после госпитализации. Похороны были грандиозными — вся семья напоказ скорбела. Анна стояла в стороне, тихо скорбя по своему настоящему другу.
Завещание огласили неделю спустя. Нотариус прочитала короткий текст: всё имущество Бориса Михайловича Соколова — квартира в центре столицы, загородный дом, два автомобиля и банковские счета на колоссальную сумму — переходило к Анне Владимировне Соколовой.
Наступила плотная, давящая тишина.
— Это невозможно! — первой нарушила её Галина Михайловна. — Ошибка! Мы же его родные!
— Завещание составлено в полном соответствии с законом, — спокойно произнесла нотариус. — Борис Михайлович находился в ясном уме и твёрдой памяти, подписывая документ.
— Но почему именно ей? — выкрикнула Света. — Она же посторонняя! Простая провинциалка, которая прицепилась к нашей семье!
Игорь молчал, но его лицо было перекошено от бешенства.
— Анна, — подошёл к ней Дмитрий, как только они вышли из нотариальной конторы, — ты ведь понимаешь, что дядя был болен? Возможно, он не до конца осознавал, что делает?
— Дима, он был абсолютно здоров в голове. Мы много раз говорили об этом.
— Но это же несправедливо! — повысил голос муж. — Мы его родные племянники! Я его крестник! Игорь даже сына назвал в его честь!
— И что с того? — холодно ответила Анна. — За эти шесть лет вы подходили к нему только с просьбами: помочь с кредитом, с ремонтом, с машиной… Кто ухаживал за ним, когда он был болен? Кто разговаривал с ним? Кто просто сидел рядом?
— Ты всё это делала специально! — закричала Света. — Льстила ему, чтобы получить наследство!
— Я заботилась о нём, потому что он был добрым и человечным человеком. Единственным в вашей семье, кто не называл меня провинциалкой или нахлебницей.
Дмитрий сжал её запястье.
— Аня, детка, ну ты же понимаешь — мы семья. Нужно поделиться. Хотя бы немного. У Игоря ипотека, у Светы долги, у мамы тоже проблемы…
Анна посмотрела на мужа — на мягкотелого, безвольного человека, который ни разу за шесть лет не встал на её защиту перед родными.
— Нет уж, милый, — мягко, но решительно ответила она. — Если меня унижают, я умею мстить.
— Аня!
— Шесть лет, Дима. Шесть лет я терпела их издёвки. Твоя мать рассказывала гостям, как я «зацепилась» за благополучную семью. Твоя сестра дала мне кличку «тульская дурочка». Твой брат говорил, что я «повисла у тебя на шее». А ты молчал.
— Но я любил тебя!
— Любовь без защиты — это не любовь. Это слабость. А теперь, когда у меня появились деньги, вы вдруг вспомнили, что я часть вашей семьи?
К ним подошла Галина Михайловна.
— Анечка, родная, может, и правда были мы не правы. Но теперь можно всё исправить. Мы же родные!
— Теперь уже поздно, — твёрдо ответила Анна. — Дядя Боря был прав: деньги должны достаться тому, кто их заслуживает. А вы заслужили лишь моё презрение.
Она развернулась и направилась к выходу.
— Анна! — окликнул её Дмитрий. — Куда ты?
— Домой. Собирать вещи. Я подаю на развод.
— Из-за денег? Ты готова разрушить семью ради наследства?
Анна остановилась и медленно обернулась.
— Нет, Дима. Я разрушаю то, что вы развалили задолго до завещания. Семью нельзя уничтожить деньгами — её убивает неуважение.
Через месяц Анна переехала в квартиру дяди Бориса. Она уволилась с прежней работы и основала собственное рекламное агентство. Дмитрий звонил, просил вернуться, обещал стать другим. Но было слишком поздно.
Иногда она вспоминала дядю Бориса и понимала, что он дал ей не только финансовую свободу. Он подарил ей возможность наконец почувствовать себя значимой, уважаемой, нужной. И главное — показал, что месть может быть справедливой, если она защищает твоё достоинство.
Дядя Боря был прав: деньги должны достаться не тому, кто требует, а тому, кто никогда не просил.