Григорий нервно расхаживал по своей просторной комнате, обставленной с безвкусной, агрессивной роскошью — такой, какую он обожал и которую презирала его жена Марина. Но сейчас интерьер был ему глубоко безразличен. В голове не прекращая крутится замысел — идеальный, как ему казалось, план, способный превратить его в единственного и полного владельца всего, что принадлежит Марине. Однако недавно в этом плане обнаружилась досадная, почти невероятная ошибка.
Он женился на ней не из любви. Это чувство было ему чуждо. Его двигали холодные, расчетливые цели — власть и деньги. Для него Марина была золотой жилой: успешной, умной женщиной, но слишком доверчивой. Она видела в Григории надежную опору, защитника после тяжёлых лет одиночества, когда она одна растить дочь. А он воспринимал её как объект, который необходимо взять под контроль.
Единственной помехой с самого начала стала Лиза — её дочь. Девочка с проницательным взглядом, слишком серьезным для её возраста. Она словно видела сквозь фасад вежливости и показной заботы, чувствовала пустоту внутри Григория. Её молчаливое недоверие раздражало больше, чем любые открытые обвинения.
Мысли снова вернулись к аварии. Он до сих пор ощущал во рту металлический привкус триумфа, когда получил звонок о том, что машина Марины слетела с трассы. Тормоза — банальная, аккуратная поломка, организованная за хорошее вознаграждение. Все должно было быть быстро и чисто. Но Лиза… Проклятая девчонка внезапно отказалась ехать с матерью, сославшись на экзамены. Осталась дома. Жива. Здорова. И, скорее всего, догадывается обо всем.
Григория выводило из себя даже то, что бизнес Марины продолжает работать, несмотря на её кому. Фирма функционировала как часы, благодаря её верному заместителю и другим сотрудникам, которые явно не жаловали его. Он уже представлял, как войдет в кабинет Марины, сядет в её кресло и одним росчерком пера отправит всех этих преданных людей куда подальше.
Зазвенел телефон. Он снял трубку, заранее зная, кто звонит.
— Ну? — коротко бросил он в трубку.
С того конца послышались неуверенные оправдания. Его люди снова провалили задание.
— Нигде нет, Григорий Игоревич. Ни на вокзалах, ни в аэропортах. Карточкой не пользовалась, телефон выключен.
Григорий сжал трубку так, что побелели костяшки пальцев. Ярость закипела внутри. На бездарных наемников, на упрямую девчонку, на собственную беспомощность. Он был так близко, а эта мелкая загвоздка может всё испортить. Нужно найти её. Срочно. И сделать так, чтобы она больше никогда не смогла ничего сказать.
Лиза сидела в старом, дребезжащем пригородном автобусе, прижавшись лбом к холодному оконному стеклу. Она ехала уже несколько часов, меняя маршруты, как заяц, уворачивающийся от псов. Каждый резкий звук заставлял её вздрагивать. Слезы, пролитые ночью, давно иссякли. Остались только страх за маму и ледяная решимость. Она должна это сделать. Ради мамы.
Неделю назад, ещё до аварии, между ними с мамой произошёл странный и важный разговор. Неожиданно начатый самой Мариной. За вечерним чаем она отставила чашку и долго, с какой-то грустью посмотрела на дочь.
— Понимаешь, Лиза, я не всегда была такой собранной и сильной, — тихо произнесла она. — Когда-то я была просто влюбленной девушкой.
И она рассказала о Павле — отце Лизы. О том, как сильно они любили друг друга, о прогулках до рассвета, о горячих спорах и юношеской гордости, которая не позволяла прощать ошибки. О том, как их разлучила интрига лучшей подруги, которая была влюблена в Павла. Марина поверила глазам, не услышав объяснений. А он, не менее гордый, просто ушел.
Когда разговор подходил к концу, мама протянула ей сложенный лист бумаги.
— Вот его адрес. Недавно узнала, где он живет. Деревня, далеко отсюда. Возьми. Вдруг понадобится.
Тогда Лиза не придала словам особого значения. «Что может случиться?» — думала она. Но теперь, вспоминая торжествующую ухмылку Григория после новости об аварии, она всё поняла. Это был тот самый «случай». И теперь этот клочок с адресом стал ее последней надеждой. Единственным шансом спасти маму от человека, которого она сама пустила в их жизнь.
Дорога измотала Лизу до предела. Деревня встретила ее тишиной, запахом сырой листвы и покосившимися заборами. По улицам неслышно плыли сумерки, где-то вдалеке лаяла собака. Лиза стояла посреди этого затерянного уголка, чувствуя себя одинокой и потерянной. Усталость давила на ноги, желудок сводило от голода, но она не позволяла себе сдаваться. Она должна справиться.
Оглядевшись, она заметила у колодца старика в потрепанной ушанке, осторожно набирающего воду. Он показался ей добрым и безопасным. Собрав последние силы, Лиза подошла к нему.
— Здравствуйте, простите, пожалуйста… — голос предательски дрогнул, и она с усилием выпрямилась. — Вы не подскажете, как найти Павла Савельева?
Старик медленно поставил ведро, распрямился со стоном и внимательно оглядел её с ног до головы.
— Савельев? Павел? — старик почесал щетину на подбородке. — Нет, дочка, такого у нас нет. У нас тут Савельевы есть, конечно, да только зовут их чаще Иванами или Степанами. А вот Павла не припомню.
Сердце Лизы замерло. В груди резко потянуло холодом, в горле застыл ком отчаяния. Неужели она ошиблась? Приехала не туда? Может, мама перепутала адрес? Что теперь делать?
— Но… он должен быть здесь, — выдавила она из себя, чувствуя, как глаза начинают наполняться слезами. — Павел Андреевич Савельев.
Старик внезапно хлопнул себя по лбу так, что шапка на бок поползла.
— Ох ты ж, голова моя! Андреич! Вот же, сразу бы и сказала! Конечно, знаем мы его! Он у нас врач, просто кладезь знаний и рук золотых. Всю округу лечит.
Лиза почувствовала, как облегчение накрывает её с головой. Такое, что ноги подкосились. Она еле удержалась на ногах, ухватившись за край колодца.
— Врач? — переспросила она, все ещё не веря.
— А то! Вон там, видишь каменное здание за поворотом? Это наша больничка. Там он сейчас, скорее всего. Просто пройди прямо тропкой — не заблудишься.
Поблагодарив старика сбивчиво, но искренне, Лиза побежала в указанном направлении. Больше не чувствовала ни усталости, ни голода. Только жгучую необходимость поторопить время — ведь каждая минута могла стать решающей.
Она увидела его у входа в одноэтажное здание больницы. Он разговаривал с женщиной, а Лиза остановилась чуть поодаль, чтобы перевести дух и просто посмотреть. Высокий, широкоплечий, с короткой стрижкой, уже тронутой сединой. В нем было что-то спокойное, надёжное. Он был совсем не такой, как на фотографии из маминого альбома, но Лиза сразу поняла: это он. Её отец. Никаких сомнений.
Она решительно шагнула вперёд и прервала их беседу. Женщина бросила на Лизу удивлённый взгляд и ушла. Павел обернулся к девушке, в его серых глазах — таких же, как у неё, — промелькнуло недоумение.
— Чем могу помочь?
Лиза глубоко вдохнула, отбросив волнение и заготовленные слова.
— Меня зовут Лиза. Я ваша дочь. И моей маме нужна помощь. Марине. Её жизни угрожает опасность, и мне больше не к кому обратиться.
Павел замер. Его лицо стало маской изумления, недоверия и какой-то болезненной растерянности. Он вглядывался в черты девушки — знакомый разрез глаз, форма губ, даже выражение лица. Вспышка прошлого, отражение женщины, которую он когда-то любил до боли. И чем дольше он смотрел, тем яснее понимал: это правда.
Шок прошел. Вместо него включился врач — человек, умеющий принимать решения в критических ситуациях. Он взял Лизу под локоть, его прикосновение было уверенным и успокаивающим.
— Хорошо, — сказал он твердо, направляясь к своему кабинету. — Расскажешь всё по порядку.
Тем временем, в нескольких сотнях километров от деревни, Григорий сидел в кабинете врача городской клиники. Он расслабленно откинулся в кресле, одной ногой закинув на другую, и с самодовольной улыбкой наблюдал за доктором.
— Давайте без лишних слов, — процедил он, положив на стол плотный конверт. — Марина уже невосприимчива. Мозг мертв, рефлексы живы. Мы оба это знаем. Зачем затягивать фарс? И для меня, и для вас это станет облегчением.
Врач, мужчина средних лет с уставшим взглядом, вздрогнул. Он переводил глаза с конверта на окно, где в темноте мерцали далекие огни города.
— Я не могу… Это против всех принципов…
— Принципами сыт не будешь, — усмехнулся Григорий. — А здесь хватит, чтобы не только семью прокормить, но и дом у моря купить. Одно движение. Сбой оборудования. Все подтвердят. Подумайте.
Врач колебался. Его взгляд скользил по пачке денег. Григорий видел, как внутри человека идет внутренняя борьба, и был уверен в победе. Он встал.
— Жду вашего звонка, — бросил он и вышел, уже предвкушая свободу и богатство.
Но около трех часов ночи его разбудил телефонный звонок. Лениво потянувшись, он взял трубку, улыбаясь в темноту. Сейчас он услышит долгожданную новость.
— Да, слушаю, — протянул он сонным голосом.
Но вместо соболезнований раздался испуганный, почти истеричный крик:
— Григорий Игоревич! Ее нет! Она исчезла!
— Что?! — он резко сел на кровати. — Как исчезла?!
— Просто исчезла! Кровать пуста! Мы все обыскали!
Через полчаса он уже был в больнице, где царила суматоха. Полиция, встревоженные медики, хаос. Камеры были отключены «для техобслуживания». Единственный свидетель — охранник с явным запахом алкоголя — бессвязно бормотал о мужчине в черном джипе, который угостил его медовухой. После чего охранник «немного задремал».
Григорий слушал, и с каждым словом земля уходила из-под ног. Его обвели вокруг пальца. Он проиграл.
Марина медленно пробуждалась из глубокого, вязкого мрака. Первой пришла память — вспышка света, удар, боль и лицо Григория, искаженное не скорбью, а торжеством. Предательство. Она осознала всё в последний момент перед тем, как сознание покинуло её. Теперь страх охватил её снова, холодный и жгучий. Она попыталась шевельнуться, но тело не слушалось. Лишь хриплый шепот вырвался из губ:
— Лиза…
— Тихо, тихо. Она в безопасности.
Знакомый, спокойный мужской голос проник сквозь пелену страха. Марина с трудом разлепила веки. Сначала мир был расплывчатым, затем очертания стали четче. Перед ней стоял Павел. Старше, с сединой, но всё тот же — с добрыми и внимательными глазами. Она не верила своим глазам. Ей казалось, что это сон или галлюцинация.
— Павел? — прошептала она.
Он улыбнулся, и в уголках его глаз появились знакомые морщинки.
— Я рядом. Ты в безопасности. Мы тебя спасли. Ты в деревне Салоники, в моей больнице.
Его голос был как теплое одеяло на ледяной ветер. Марина ничего не понимала, но чувствовала главное — она вне опасности. Посмотрела на него в последний раз, и глаза сами собой закрылись. Она снова уснула, но на этот раз с легкой, едва заметной улыбкой на губах. Ведь если Павел рядом — значит, всё будет хорошо.
—
Григорий решил, что исчезновение Марины даже к лучшему. Теперь не нужно ждать и строить планы — можно сразу начать процедуру признания её без вести пропавшей. А это почти прямой путь к наследству. Чтобы отметить скорое богатство, он устроил дома шумную вечеринку: музыка гремела на весь дом, шампанское лилось рекой.
Но в самый разгар веселья дверь распахнулась, и на пороге появились люди в форме.
— Григорий Игоревич? Вы арестованы по подозрению в покушении на убийство.
Музыка резко оборвалась. Все взгляды обратились к хозяину дома. И тут из-за спин полицейских вышла Лиза. Она стояла, скрестив руки на груди, с холодным презрением в глазах, и смотрела на того, кого больше не боялась.
Когда наручники щелкнули на его запястьях, Григорий, проходя мимо, процедил сквозь зубы:
— Зря радуешься, гаденыш. Твоя мамаша всё равно долго не протянет. Надеюсь, загнется где-нибудь в канаве.
Лиза не дрогнула. Спокойно встретив его взгляд, она чуть улыбнулась и тихо ответила:
— Не дождёшься. Мама жива, здорова… И скоро снова выходит замуж. За моего отца.
Полгода спустя. Солнечный день в деревне окутал всё вокруг теплым светом. Марина, полностью восстановившая силы, сидела на веранде дома Павла и спорила с ним — легко, почти игриво. В её глазах сверкало счастье, лицо цвело здоровьем.
— Паша, я не могу здесь остаться навсегда. В городе у меня бизнес, друзья…
— А я не могу вот так взять и уйти от своих пациентов, — упрямо качал головой Павел. — К тому же воздух здесь другой.
Их диалог прервала Лиза, которая вышла на веранду с подносом, на котором дымился чайник и стояли чашки.
— Ну вы и вправду как дети, — покачала она головой, глядя на них с добрым укором.
Павел и Марина переглянулись и одновременно рассмеялись. Оба поняли, что Лиза права — вели они себя, как школьники. Но это было прекрасно.
— Хорошо, — сказал Павел, обнимая Марину за плечи. — Давай договоримся: неделя в городе, неделя здесь.
— Согласна, — улыбнулась она и поцеловала его.
Лиза наблюдала за родителями, чувствуя, как внутри разливается тепло. Всё стало на свои места. У нее снова была семья — настоящая, любящая и целостная. Та самая, о которой она когда-то и не мечтала.